Все неприятности сегодняшнего дня слились в одно большое отчаяние: плащ, кошелек, порезанная сумка и вот теперь улетевший беретик. Утрата беретика оказалась последней каплей, переполнившей сосуд бедствий. Лена неожиданно засмеялась и запоздало похлопала жесткий бок белого льва. «Я знаю, это твои проделки», — мысленно укорила она неповинного «зверюгу». Лев добродушно промолчал, но Лена прочла его мысли: все идет согласно закону тельняшки — чередование полос. Кажется, черная близка к завершению.
Визит в Общество гуманистов положил начало светлой полосе. Гуманисты заказали серию рекламных объявлений вплоть до Нового года. Стоимость объема рекламы была так велика, что с лихвой покрывала утрату, связанную с хищением кошелька.
Небывалый заработок показалось ей чудом, незаслуженным подарком. Но в хаосе жизни работали свои законы.

4

Кто думает, что экстрасенс живет без забот, тот глубоко заблуждается. Татьяна, уставшая за день от больной энергетики своих клиентов, медленно брела домой. Вот она вышла на канал Грибоедова.
Теперь перед ее глазами маячил «вечный» пивной ларек, стоящий у широкого моста через канал. Когда-то сколоченный из фанеры, ныне он преобразился. Легкие алюминиевые щиты облагородили его, но завсегдатаи павильона по-прежнему нарушали покой близлежащих сонных улочек. Татьяна ускорила шаги, чтобы быстрее миновать опасное место. Вслед ей, как обычно, полетела грязная шутка какого-то забулдыги. Татьяна мысленно установила энергетический экран вокруг себя и скрестила пальцы рук: чур, чур, меня.
Дома тоже было трудно обрести покой. В комнате Татьяны уже крутился Вадька, племянник. Он выстроил из стола и табурета какое-то сооружение, быть может, корабль или танк, и сейчас из воображаемой рубки, нацелив на нее пластмассовый автомат, прокричал:
— Стой Руки вверх! Пароль — Я тебе покажу пароль, марш в свою комнату! — скомандовала Татьяна и прогнала Вадьку со стола. — Хорошо хоть скатерть догадался снять.
Вадька неохотно слез со стола и жалобно заканючил:
— Тетя Таня, можно я здесь побуду, мне мамка велела. К ней дядя пришел.
— Ладно, только без баловства, — вынужденно согласилась она. Ее сестра, Нелли, жила в соседней комнате и часто выставляла к ней ребенка.
Татьяна сняла со стола табуретку, дала племяннику лист бумаги и усадила его рисовать. Убедившись, что тот угомонился, переоделась за его спиной в домашний халат и направилась в кухню готовить ужин.
Здесь уже вытирал какую-то лужу всегда пьяненький сосед Николай. От его неумелых движений грязь размазалась по всему полу, оставляя жирные разводы на недавно настеленном зеленом линолеуме. Татьяне было особенно обидно видеть это безобразие, так как новое покрытие было сделано благодаря ее хлопотам и деньгам. Посреди кухни валялась перевернутая алюминиевая миска.
— Вот зараза, выскочила из рук. Нелька щей налила. В кои-то веки горяченького пожрать.
— Водки жрать поменьше надо, — буркнула Татьяна по привычке.
Ее досада вновь обратилась на сестру. Вон чем обернулась ее жалость к соседу-забулдыге. Все угощение разлил.
«Нет, так дальше продолжаться не может», — думала Татьяна.
Коммуналка давно потеряла прежний, все же пристойный вид. Купили кооператив Дворкины, Фимкины родители. Получила квартиру инвалид Отечественной войны Галина Ивановна, мать Елены. Перебралась на вечный покой бабушка Катя.
Послевоенная, с жестким порядком, квартира превратилась в коммуналку-притон, и жить нормальному человеку в ней стало невозможно. Пора размениваться. Татьяна на минуту закрыла глаза и представила тихую, уютную квартирку, принадлежащую ей одной. Но тут же сбросила наваждение: сейчас не время заниматься медитацией. Пора готовить ужин. Ненавистный ей Николай что-то несвязно бормотал. Закончив возиться с лужей, он подошел к Татьяне почти вплотную и задышал тошнотворным перегаром ей в лицо:
— Ну вот, нашел, значит, я человека, который расселит нас и всем даст кто чего хочет. Звонить обещался.
— Да уж, нашел небось такого же алкаша, как сам, — огрызнулась Татьяна, отворачиваясь от Кольки.
Однако необычное совпадение ее мыслей и болтовни соседа вдруг показалось ей знаменательным.
Татьяна налила чайник, поставила его на плиту и, отстранив рукой заслонившего путь Николая, вышла из кухни.
Николай что-то обиженно гудел ей вслед. Он был искренне уверен, что сам нашел того замечательного мужика, кажется, Лехой его звать, с которым они встретились у алюминиевого пивного ларька. Они сидели на гранитной приступке набережной канала, и новый знакомый предложил взять еще кружку пива за его, Лехин, счет. Как «похорошело», когда Леха достал откуда-то малек водяры и плеснул ее в пенящееся пиво.
— Хреновое у меня, Леха, житье, — жаловался Николай.
— Да, Колян, рабочему человеку сейчас не в масть житуха, — вторил Леха. — Всюду новые русские обложили.
— Я и говорю, — продолжал Николай, — в получку шиш получишь, твою мать. — В квартире бабы одни, заели совсем, и в долг фиг у них займешь.
— А что за квартира-то? — как бы невзначай поинтересовался новый друг.
— Квартира-то ничего, всего две соседки, да очень бабы вредные, особенно Танька — со свету, ведьма, сживает.
— Слушай, Колян, — голос Лехи шел теперь откуда-то издалека, может, волна хмеля приглушила, стушевала все звуки, — я тебе, как другу, ей-богу, помогу. Подходящую квартирку подберу.
Зацепившись за руку нового приятеля, Николай повел его к себе в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18