Катерина с Димкой были свидетелями нашего брака и единственными гостями на свадьбе.
От этого торжественного дня я хотела три вещи: обручальное кольцо, вальс Мендельсона и новую фамилию. Кольцо – чтоб все знали, даже пассажиры метро, в котором я буду ездить, что меня взяли замуж. Вальс – чтоб все «как у людей», я же слышу, что он весь день надрывается, этот несчастный Мендельсон. А фамилию – чтоб была причина поменять паспорт с неудачной фотографией.
– А кто такая Алина? – поинтересовалась я на всякий случай.
– А пес ее знает. Московская подруга наших франкфуртских друзей.
– Замужем?
– Конечно, у нее же сын.
– Кать, думаешь к деторождению причастны канцелярские крысы из ЗАГСа, штампующие паспорта?
– А разве нет? – засмеялась Катюха, вдевая нитку в железную петельку над белой стеклянной луковицей.
Старый год проводили украинской водкой, салатиком оливье и малосольными огурчиками. Не дожили до боя курантов и бутерброды с красной икрой, соте мурманского приготовления – кулинарный шедевр Катиной мамы и немецкие хлебцы с отрубями. Грузная индейка еще млела в духовке и источала запахи, будоражившие воображение гостей.
Русский новый год обещал прийти в Гольхем через сорок пять минут. Напротив меня сидела московская Алина в блестящем изумрудном платье с хвостом, с открытыми плечами и картонной розой на пышной груди. Носик картошечкой, жидкие волосики гладенько зализаны назад и собраны в щуплую фигушку. Улыбается. Зубки мелкие. Очень напоминает ящерку с широким торсом.
Гришка с Костиком, сыном Алины, баловались: щипали друг друга и корчили рожи. Костику шесть лет, он очень похож на маму. Папа в Германию не поехал – очень занят. Чем интересно, если в России с 25 декабря по 14 января мертвый для бизнеса сезон?
Алина здесь только потому, что ее некуда деть. Она приехала с франкфуртскими друзьями Димки – Мишей и Аллочкой. Они настоящие университетские мыши, поглощенные своими научными изысканиями. Глаза горят вечным детством, влюблены в мир, в каждого первого, равно как и второго встречного, даже если он последняя сволочь.
Миша поет под гитару костровые песни, поддерживая инструмент возрастным брюшком. Есть такие люди, обычно очень милые и приятные в общении, которые из года в год поют под гитару одни и те же песни, вспоминают одни и те же события, рассказывают все время пару-тройку беспроигрышно веселых историй. Вокруг происходят мировые катаклизмы, случаются всплески солнечной активности, меняются общественно-политические формации и космические корабли с улитками достигают огненной планеты Марс, а эти милые люди все поют под гитару, не важно, в какой стране и по какому случаю. Одно непонятно: почему они меня так раздражают.
Естественно, Миша и Аллочка были в одинаковых джинсах, не один раз пересекавших границы, и в майках с университетской символикой. Я как водится пожалела денег на приличное платье, поэтому втиснулась в старую кофту с блесками и черные брюки, в которых ходила на работу. Конкурентов ящеричному платью Алины не было.
– Дед Мороз! – завопили подвыпившие взрослые и захлопали в ладоши.
Дети захихикали, видимо, уже понимая, что из спальни если кто и появится, то это будет точно не холодный старец с мешком халявных подарков.
– Я иду, детки. Я уже иду, – послышался голос моего мужа.
– Ура! Дед Мороз сказал, что он уже идет! – закричала Алина так, словно хотела сказать: «Господин назначил меня любимой женой».
Мы с Катей, сидевшей во главе стола, переглянулись.
Из спальни появился Антон в красном Катькином халате, отороченном старой сбитой ватой из коробки с игрушками, и в красном колпаке. На подбородке Антона резинкой была зафиксирована борода из той же ваты, а в руках он держал большой черный мешок для мусора.
– Ура! Здравствуй, дедушка Мороз, – завизжали дети и Алина.
– Здравствуйте, детишки. Я принес много подарков.
– А почему в мусорном мешке? Они вообще хорошие, твои подарки? – прошипела я, но никто не обратил на это внимания.
– А сначала я хочу узнать, хорошо ли вы себя вели, слушались ли родителей.
– Да! – немедленно соврали в один голос Гришка и Костик.
Халат, переделанный Катериной в шубу для Деда Мороза, был шелковый, поэтому пояс все время соскальзывал, и старец вынужден был придерживать полы рукой.
– А кто прочитает дедушке стишок? – продолжал занудствовать он.
Меня всегда возмущало такое отношение к детям. А если ребенок забыл стишок или стесняется выступать при чужих людях, то ему и шоколадку с копеечной машинкой не дадут?
– Я! Я прочитаю стишок про елочку! – запрыгал на табуретке Костик.
И прочитал. Громко, скороговоркой прочитал песню «В лесу родилась елочка».
– Молодец, хороший мальчик, – сказал Дед Мороз и полез в мусорный мешок за подарком.
Разумеется, в этот момент полы распахнулись, и взорам гостей предстало исподнее «дедушки» – широкие хлопчатобумажные трусы с трахающимися крокодильчиками. Дети не обратили внимания на сей конфуз, зато взрослые радостно захлопали, а Алина прыснула в кулачок, вжав голову в голые бледные плечи.
– Ой, – сказал Антон, стыдливо прикрывая беснующихся крокодильчиков. – Айн момент.
Он попытался завязать пояс, но уронил мешок, и из него вывалилась часть подарков: танк в маскировочной окраске, скатерть с голубыми снеговиками и ароматическая хвойная свеча, формой и размером с добротный дилдо.
Алина вскочила и, хихикая, как школьница возле раздевалки старшеклассников, подбежала к Антону. Вместо того чтобы собрать подарки обратно в мусор, она стала помогать ему завязывать пояс, для чего пришлось обнять моего мужа и прижаться рыхлым декольте к его волосатой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12