- По нарам соскучилась? - спросила ее Вера.
Мать оскорбилась не на слова дочери, а на тон - спокойный. Бесило ее это спокойствие.
- Заткнись, акварель чокнутая!
- Ну, сядешь…
Мать прищурилась азартно:
- Эт кто меня посадит, ты что ль?
- Я!
Вера ответила так неожиданно для себя и вдруг поняла, что может посадить. Стоило бы, во всяком случае. Чтобы не одуреть от зеленых кругов перед мысленным взором.
Мать задохнулась от ярости:
- Ты?! Ты?! Ты меня посадишь, помазилка драная?! - И присовокупила длинно. И еще присовокупила.
- Ну, эту поэзию мы слыхали, - невозмутимо ответила Вера, повернулась и пошла к себе в комнату. Но не успела закрыть за собою дверь - мать подскочила и кулаком сильно ударила дочь по спине, между лопаток.
Вера в драку не кинулась, сдержала себя, хотя волна горячей крови долго еще гулким прибоем омывала сердце. И никаких кругов в воображении она вызывать не стала.
Отчеканила только с тихим, леденящим душу бешенством:
- Еще разок лапу на меня поднимешь - горько раскаешься…
***
И началось… Не жизнь, а война двух миров.
Сначала явился участковый - строгий белобрысый молодой человек немногим старше Веры. Проверил документы и предложил ознакомиться с заявлением. Вера без особого интереса пробежала глазами безграмотные строчки, написанные знакомой деятельной рукой, и расстроилась: мать вышла на военную тропу. В заявлении сообщалось, что гражданка Щеглова В. из 15-й квартиры, особа без определенных занятий, тунеядка склочного характера и аморального поведения, третирует весь дом постоянными дебошами, пьянством и сквернословием. Поэтому от всех жильцов большая просьба до работников милиции: будьте добреньки выселить гражданку Щеглову В. из квартиры, где она регулярно измывается над матерью с подорванным здоровьем. Подписана бумажка была: "группа соседей не откажуца потвердить". Далее стоял энергичный и невнятный росчерк материной подписи и приписка: "и зогадила всю квартиру".
Вера аккуратно сложила листок вдвое, вернула его белобрысому участковому и сказала:
- Заходи, компотом угощу, абрикосовым.
Участковый нахмурился и вошел. Вера налила ему в большую кружку компоту и отрезала кусок пирога с яйцом и луком. Ей слишком часто приходилось сидеть на диете, особенно в те месяцы, когда почти на всю зарплату закупала в художественном салоне материал - холст, бумагу, подрамники, лак… Так что, если вдруг заводилась свободная десятка и накатывало столь редкое у нее кулинарное вдохновение, Вера уж не жалела часа полтора потоптаться у плиты, чтобы затем в дивном одиночестве провести вечер наслаждений - за книгой, смакуя по кусочкам отбивную, зажаренную с луком и картофелем, отпивая медленными глотками кофе, сваренный ею по-настоящему, как Стасик научил - с пенкой, подошедшей дважды…
- Что ж вы с соседями не ладите? - строго спросил участковый.
Вероятно, строгостью хотел уравновесить либерально-попустительское питье компота у проверяемой гражданки.
- Соседи у меня хорошие, - ответила Вера. - А бумажку моя мать писала.
Парень сильно удивился - видать, недавно приступил к обязанностям участкового, а может, просто рос в приличной семье. Даже перестал жевать. Снял фуражку, вытер платком потную красную полосу на лбу:
- Ну, дела-а-а… Чего это она?
- Такой характер лютый, - объяснила Вера… - Да ты не расстраивайся! Давай я твой портрет нарисую? Вон у тебя какое лицо… надбровные дуги какие, мощно вылепленные…
Участковый смущенно потрогал свои надбровные дуги, которые расхвалила гражданка Щеглова В., отодвинул пустую кружку и сказал:
- Да нет, в другой раз. Спасибо.
Он осмотрел квартиру, зашел в Верину комнату, внимательно оглядел расставленные вдоль стен холсты на подрамниках, большие картонные папки, коробки с пастелью и сангиной… пятачок свободного места с мольбертом у окна и топчан, занимающий чуть не треть комнаты…
- Да-а-а… Тесно тебе здесь… Помолчал и добавил:
- Говорят - искусство, искусство! Работники искусства… А я гляжу - не очень-то у тебя чистая работа…
- Ну, у тебя - тоже… - усмехнулась Вера. Уже на пороге он сказал озабоченно:
- Хорошо, что я по соседям сперва не двинулся. Может, вызвать ее в оперпункт, прижучить маленько?
- Не надо, сама справлюсь. И объяснила насмешливо:
- Это из нее талант прет, понимаешь? Она талантливая, только образования нет, и жизнь была тяжелая - война, блокада… родные поумирали все… Если б ее вовремя образовать, вышла бы птица большого полета. Может, министр финансов, может, гениальная актриса…
Вечером она сказала матери:
- Значит, вот так: судиться и сволочиться с тобой я не буду. На это нужны время и вдохновение, а мне все это пригодится для другого дела… Не хочешь жить нормально - давай размениваться.
- Еще чего! - мать возбужденно улыбалась. - Я не для того квартиру зарабатывала, чтоб по ветру ее размотать!
О том, как она зарабатывала эту квартиру, до сих пор ходили легенды в жилищном отделе горсовета. И долго еще после происшествия кто-нибудь из чиновников посреди совещания оборачивался к другому, прицокивал языком, подмигивал, говорил шепотом:
- Адыл Нигматович, я как вспомню: ка-акая же-енщи-на, а? Груди-то видали, прям антоновка, золотой налив!… Как думаете, она вправду с четвертого этажа сиганула бы?
- Э-э-э! - морщился Адыл Нигматович, - глуп-сти! Тот дженчина просто бандитка некультурный, больше ничего. Какой воспитаний у него, а? Вишел голий на балкон, дочкя на перил садил… Кричал - сам прыгну, дочкя ронять буду!… Гришя, подумай сам - зачем горсовет такой скандал! Пусть уже сидит в тот квартир, самашедчий дженчина!
- Ты у меня отсюда бесплатно вылетишь, вместе с картинками, ветер в ушах запоет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18