Я вообще не понимаю, зачем было переселять меня в отдельный кабинет, если моя обособленность от других сотрудников редакции – это просто формальность. Замка на моей двери нет. И я знаю, что в любую минуту мое творческое уединение может быть нарушено появлением Лерки из спортивного отдела, которая отвлечет меня от написания важной статьи заманчивым предложением прошвырнуться по ближайшим магазинам. Или Наташки из бухгалтерии, которая, округлив глаза, сообщит, что давеча она познакомилась с потрясающим мужчиной, о котором готова рассказать подробнее за чашечкой кофе с коньяком. Не поймите меня неправильно, я ничего не имею против вышеупомянутых дам.
Гораздо хуже, когда в мой кабинет заглядывает начальник, – я смотрю на его кислую физиономию, и у меня мгновенно начинается острая зубная боль. Давно подозреваю, что это просто аллергическая реакция. Да-да, у меня аллергия на собственного начальника. Но, вместо того чтобы растворить в воде таблетку шипучего аспирина, я приветливо улыбаюсь монстру и начинаю вдохновенно врать о том, что творческий процесс – в самом разгаре.
– Так где статья о шляпках?
Я вздохнула. Он ведь знает, стервец, что никакой статьи я написать пока не успела.
– В работе, – бодро сказала я, – как раз ее заканчиваю.
Он покосился на монитор моего компьютера, где на девственно чистом экране чернела надпись: «Головные уборы. Статья Александры Кашеваровой». Эх, надо было быстренько закрыть файл, услышав его шаги в коридоре.
– Я могу взглянуть на черновик?
– Думаю… думаю, да, – с самым что ни на есть сосредоточенным видом я пощелкала компьютерной мышкой, – то есть нет.
– Нет? – талантливо изобразив наивное изумление, переспросил он.
– Нет, – со вздохом подтвердила я, – но я обязательно покажу вам статью через… через полтора часа.
Брови моего начальника медленно поползли вверх.
– Но через полтора часа будет поздно, Александра. Номер будет уже сверстан, и вы это прекрасно знаете.
Я совершенно не чувствовала себя виноватой, но тем не менее застенчиво потупилась. Да кому нужна статья о каких-то древнегреческих головных уборах, если за окном первый по-настоящему летний, солнечный, жаркий, золотой день?! Кого интересуют идиотские панамы, если лето так хулигански подстрекает беспечно прогуливаться по набережной, постукивая модными каблучками, есть клубничное мороженое и улыбаться, флиртуя с незнакомцами?!
Вместо того чтобы покинуть наконец мое личное пространство, Степашкин фамильярно присел на краешек моего рабочего стола, прямо на аккуратно сложенную стопку пресс-релизов. Подумать только, какая наглость! Поджав губы, я исподлобья наблюдала за его телодвижениями.
– Александра, ваша беспечность меня настораживает, – проговорил Степашкин, – откровенно говоря, ваше присутствие в редакции давно кажется мне лишним.
Я закатила глаза. Дело в том, что подобные угрозы я слышу от Максима Леонидовича почти каждый день, с того самого момента, как я впервые появилась в редакции. Не знаю, честное слово, понятия не имею, за что он так меня невзлюбил. Да, я опаздываю, с завидным постоянством теряю пресс-релизы и забываю об утренних планерках – но разве эти причины являются достаточно весомыми для стойкой неприязни начальства?! Да половина моих подруг вообще три раза в неделю игнорируют офис, притворившись тяжелобольными, и это им сходит с рук.
– Говорю же, часа через два допишу, – с легким раздражением воскликнула я.
– Советую поторопиться, – он нахмурился, – потому что в противном случае через три часа вас здесь уже не будет!
С этими словами Степашкин покинул мой кабинет. Нечеловеческим усилием воли подавив желание запустить ему вслед горшок с кактусом, я попыталась сконцентрироваться на работе.
На какую ерунду я вынуждена тратить изрядную часть своего времени! Да эти древние греки давно померли, и только я зачем-то исправно докладываю миру об их моде. Вот так и проходят, можно сказать, последние денечки моей молодости. Ведь через два года мне стукнет тридцать. А потом – глазом моргнуть не успеешь – и все сорок. И так далее. О чем же я буду вспоминать на старости лет, сидя в глубоком соломенном кресле и покачивая седою головой? О том, как кружила головы мужчинам, о рискованных приключениях и страстных бессонных ночах? О нет, я смогу поведать внукам только никчемную историю о том, что фригийская шляпка была похожа на спальный колпак с согнутой вперед верхушкой (хорошо, кстати, что я не являюсь жительницей Древней Греции, по мне – лучше застрелиться, чем появиться на людях в остроконечном колпаке!).
Я стукнула кулаком по столу; жалобно звякнули карандаши в стакане. Пыльное зеркало книжного шкафа свидетельствовало о том, что я пока молода, довольно хороша собой, к тому же блондинка.
В тот момент я твердо решила – с меня довольно!
Решение было спонтанным, странным, но непоколебимым.
* * *
Максим Степашкин смотрел на меня с таким неподдельным изумлением, словно на его глазах я вдруг начала превращаться в персонажа фильма «Чужие». Перед ним, на стильном дубовом столе, лежало мое небрежно составленное заявление об уходе по собственному желанию.
– То есть как это увольняетесь? – Он похлопал ресницами, словно разочарованная кокетка. Потом снял очки и протер их бумажной салфеткой, как будто бы это что-то могло изменить.
– А вот так! – Меня разбирал смех, но я мужественно сдерживалась, чтобы не нарушать торжественность момента.
– Но вы не можете… Сейчас, когда мы готовим к изданию два приложения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11