Всем им хотелось испытать толику удовольствия прежде чем предстать у родного очага перед своей старухой. Платили они очень охотно, хотя и негусто.
Нередко одна из нас приносила с собой ещё и сигареты, которые ей подарил клиент, и тогда устраивалось курение. Мне это было не особенно по вкусу, но одну затяжку я всё же обычно делала. В этом отношении я держала себя всегда осмотрительно, ибо считала, что курение, спиртное, бодрствование ночами напролёт и сиденье без дела в дурмане разрушают человека гораздо основательнее, нежели долбёжка и траханье.
Была среди нас одна девчонка – её звали Штеффи – которая с несомненным талантом умела подражать мужчинам лучше какой-нибудь обученной актрисы. Она здорово копировала, как щурил глазки трактирщик, если одна из нас оказывалась «на мели» и вынуждена была заказывать у него что-нибудь «под запись»; изображала злобную бабищу; коверкала язык на богемский манер; умела лаять так правдоподобно, что собака хозяина впадала в неистовство. Однако лучше всего она передавала, как пыхтят, тяжело дышат и хрюкают различные мужчины во время полового акта. Тут она была непревзойдённой мастерицей. Когда одна из нас возвращалась из гостиницы, Штеффи сразу принималась расспрашивать её о том, как мужчина, с которым она потрахалась, выглядел. А затем во всех подробностях представляла нам всё, каждый его вздох, каждое пьяное слово, и та, которая только что пришла от клиента, визжала от восторга, потому что представление совершенно совпадало с реальностью. Штеффи достаточно было взглянуть на мужчину, чтобы понять, каков он в постели. При этом сама она не в пример чаще нас уходила в сопровождении кого-нибудь клиента, потому что была брюнеткой исключительно эффектной внешности, и всегда получала больше чем мы. Она сразу поняла своё лидирующее положение.
Иногда, когда было уже довольно поздно, и каждая из нас на сегодня достаточно заработала, мы, взявшись за руки, отправлялись гулять по соседним улочкам, вшестером растянувшись шеренгой, и не пропускали ни одного мужчины. Мы перегораживали ему дорогу, оттискивали в какой-нибудь угол и делали его жертвой своих дурачеств. Всякими шутками да прибаутками возбуждали в нём сладострастие, хватали его за ширинку, щекотали и окружали сплошным кольцом, будто всей толпой собирались вот-вот налететь. И похотливые, как большинство мужчин, они чаще всего попадались на нашу удочку, верили в искренность наших притязаний, и потом ужасно сердились, когда мы вдруг прекращали свои атаки и оставляли их несолоно хлебавши.
Главной зачинщицей чаще всего выступала Штеффи. Она заговаривала мужчине зубы, пока мы, все остальные, обступали его. Она комично закатывала глаза, стонала и мурлыкала точно кошка:
– Ах, красавчик, ты уже домой направляешься? А мы вот из придворного балета и сейчас примем позицию!
Затем кто-нибудь из нас добавлял:
– Да, и все мы выглядим просто шикарно, вы только взгляните, всё при нас…
И каждый охотно «взглядывал», хватал и ощупывал каждую из шестерых по очереди. На улице было темно, а мы показывали ему свои юные, остренькие грудки с розовыми сосочками. Если мы были признаны действительно хорошенькими, и на милю вокруг не было видно постового полицейского, мужчина решался заглянуть и вниз, и тогда глаза у него моментально загорались похотливым маслянистым блеском, едва только мы, молоденькие потаскушки, поднимали свои лёгкие платья и демонстрировали свои кучерявые тёрочки, чёрные и каштановые. А у одной из нас, Фини, срамные волосы были совсем белые, поэтому дерзкая Штеффи говорила:
– С Фини вам это станет вдвое дороже, она у нас великая редкость!
Когда мужчины хватали нас, крутили и вертели со всех сторон, мы отпихивали друг дружку, верещали и изображали «стыдливость», а Штеффи вполне серьёзно говорила:
– Да, тут одни девственницы как на подбор, они вас очень стесняются!
И когда похоть овладевала мужчиной настолько, что у него на штанах чуть ширинка не лопалась, Штеффи как бы вдруг объявляла:
– Боже мой, какой уже поздний час, сейчас мне надо проводить барышень домой, иначе мама их будет ругать!
Или говорила:
– Ну что ж, целую ручку, господин доктор, теперь нам пора в танцевальный класс!
Тогда мы со смехом и пронзительным визгом бросались наутёк, оставляя его, как дурака, стоять посреди ночной улицы с вздыбленным членом.
Некоторые бранились нам вслед, и тогда мы тоже не оставались в долгу, показывали им язык, а Штеффи могла кое-кому и зад продемонстрировать.
Многие мужчины, получив от нас урок сладострастия, отходили затем в какую-нибудь подворотню, чтобы самостоятельно разрядиться, потому что идти спать с таким нашпигованным мясным обрезком им вовсе не хотелось.
Тогда Штеффи бывало возвращалась обратно, вставала рядом с ним и говорила:
– Позвольте помочь вам, господин доктор!
И с этими словами брала в руку его жёсткий хобот, и, глядишь, буквально через несколько захватов на того уже накатывало.
Она умела проделать и такой номер, что под её массажем даже самый дряблый член моментально вставал на изготовку и кончал. Потом она догоняла нас, отряхивая на ходу с ладони «крестьянские сливки», и говорила:
– Ну вот, на одного ребёночка меньше! К чему бедняге на белом свете мучиться. Штеффи – добрая, она всегда готова сделать людям одолжение.
То было золотое, весёлое время, денег у нас было предостаточно, а мы были дерзкими и задорными. Одна из нас, по имени Польди, умела рифмовать, складывая немудреные, но порой, надо заметить, очень весёлые и весьма «пряные» куплеты, и написала каждой из нас по стишку, который мы наизусть декламировали мужчинам, когда те интересовались, как нас зовут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12