- Имя! - повторил Йоруба.
- Не скажу.
Йоруба протянул руку, и, прежде чем нарушитель успел отреагировать,
его индивидуальный индикатор был у Йорубы.
- Я буду жаловаться! - заявил нарушитель.
- Жалуйтесь, - разрешил Йоруба, подключая браслет к дешифратору, -
для нас наказания тоже не предусмотрены.
- Энеа Сильвио Катальдо, - зазвучал голос из дешифратора. - Тридцать
семь лет. Биолог. В настоящее время без определенных занятий...
- Не биолог он, а умертвитель, - тихо сказал Иржи Пракс.
- И чего вы добились? - спросил Катальдо. - Ничего. Поняли, на чьей
стороне преимущество? Ваше счастье, что я добрый, мучить вас не буду.
Хотите знать, зачем я стрелял в этого зайчика? Для самопроверки. Вдруг я
такая же мокрица, как и все остальные? Я, видите ли, считаю, что
человечеству следует воскресить некоторые черты древности, этакую
первобытную хватку жизни. А мы вместо этого трясемся над остатками
природы. Не трястись надо, а жить! Погибает природа - туда ей и дорога,
значит, не выдержала естественного отбора. Не бойтесь, мы без нее не
пропадем. Небось, когда мамонты вымирали, тоже находились мудрецы,
вещавшие об опасности. Только что-то незаметно, чтобы род людской без
мамонтов хуже жить стал. Скорее наоборот. Понятно? Надо, чтобы люди
вжились в психологию древних, узнали вкус крови...
Дальше Бехбеев слушать не мог.
"Сейчас ты у меня узнаешь вкус крови!" - мстительно подумал он и изо
всех сил ударил Катальдо по ухмыляющимся губам. Катальдо отлетел в угол и
остался лежать на полу. Кровь с подбородка капала на голубую спортивную
рубашку, расплываясь черными пятнами. Бехбеев шагнул вперед.
- Иван! - предостерегающе подал голос Йоруба.
- Не беспокойся, Йор, - Бехбеев наклонился над лежащим. - Подобный
аргумент был в большом ходу у древних. Вы все еще хотите вживаться в их
психологию?
Катальдо завозился на полу, сел, дотронулся до разбитых губ, увидав
на ладони кровь, сморщился, словно собираясь заплакать, потом встал и
быстро вышел из помещения заставы. Его никто не остановил. Забытый браслет
остался в дешифраторе, который, включившись от толчка, негромко повторял:
- В настоящее время без определенных занятий...

Нескончаемо долгие, почти двухчасовые мытарства по входным кессонам
Темного города до предела измучили Катальдо, так что он не ощущал ничего,
кроме усталости, попав во внутренние ярусы. Здесь не было переборок через
каждые двенадцать или двадцать четыре метра, не было ничтожной
растительности и бесконечной толкотни. Внутренность этого единственного за
пределами Земли мегаполиса поражала непривычный взгляд. С любого яруса
открывался вид на один и тот же центральный зал: помещение площадью в
несколько десятков квадратных километров. Потолок центрального зала был
так высок, что напоминал небо. Катальдо слышал от кого-то, что в
центральном зале можно искусственно создавать вполне настоящие облака, из
которых идет дождь. Стены Темного города были разных, довольно веселых
тонов, но во всем, особенно в окраске потолков, светло-серых, чуть
серебристых, чувствовался сознательный отказ от имитации под природу.
Темный город понравился Катальдо.
В основном тут жил персонал автоматических заводов, которые все же не
могли работать совсем без людей. Отработав месяц на Плутоне, человек
улетал на Землю, а на его месте появлялся другой. Но были и постоянные
жители, считавшие, что не стоит тащиться через всю систему, чтобы попасть
из одного мегаполиса в другой. К такому старожилу и направлялся Энеа
Катальдо.
Владимир Маркус не был инженером, хотя и жил в Темном городе. Он был
художником, одним из последних анималистов Земли и одним из первых
пейзажистов Плутона.
Катальдо толкнул дверь студии, которая оказалась незапертой. Там
никого не было, и Катальдо остановился у порога, оглядываясь и поглаживая
щеку кончиками пальцев. Эта привычка появилась у него после того, как в
заповеднике ему сломали челюсть. Кость срослась через четыре дня, но
привычка касаться пальцами лица, словно проверяя его целость, по-видимому,
осталась навсегда.
С эскизов и набросков смотрели неприветливые, мрачные и просто злые
пейзажи. Предположения Катальдо подтверждались.
"Недооценили меня, - подумал он, вспомнив заповедник, - а теперь
поздно меры принимать. Я не один".
Дверь за спиной отворилась, в студию быстро вошел низенький сухой
человечек.
- Извините, - сказал он. - Опоздал. С этими кессонами не знаешь,
когда домой попадешь. Вы Энеа Катальдо?
- Да, я писал...
- Знаю, знаю. Ну, а Владимир Маркус - это я. Чем могу служить?
- Я читал ваши статьи. Вы говорите, что природа, купленная такой
ценой, не нужна человеку. Я согласен с вами.
- Вы не совсем верно поняли. Я писал, что природа будет не нужна
людям, просидевшим сто или двести лет в четырех стенах.
- Это неважно, выводы получаются те же. Меня интересует другое. Вы
писали, что вашу точку зрения разделяет много людей, причем готовых
действовать. Это правда?
- Мы действуем.
- Есть ли среди вас ученые, техники? Только такие, которым вы
доверяете, как самим себе?
Вместо ответа Маркус набрал на браслете индекс, а когда на вызов
ответили, произнес всего одну фразу:
- Джоти, если ты свободен, зайди ко мне. - Потом, повернувшись к
Катальдо, сказал: - Странный у нас разговор, да еще стоя. Давайте пройдем
в комнату и сядем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15