- А что, если я... - очень медленно проговорил Дик, глядя в упор на
мистера Крокетта, - если я отвечу вам, что очень сожалею, но объяснять,
зачем они мне нужны, не хочу?
- В таком случае вы бы их не получили, - ответил мистер Крокетт
весьма решительно, и в его ответе послышалось даже некоторое раздражение
и досада.
Дик задумчиво кивнул головой, как бы стараясь запомнить этот ответ.
- Ну, конечно, мой друг, - поспешно вмешался мистер Слокум, - вы же
слишком молоды, чтобы распоряжаться своими деньгами, сами понимаете. И
пока мы призваны это делать вместо вас.
- Значит, я без вашего разрешения не могу взять ни одного пенни?
- Ни одного! - отрезал мистер Крокетт.
Дик снова задумчиво покачал головой и пробормотал:
- О да, понимаю...
- Конечно, вполне естественно и даже справедливо, чтобы вы получали
небольшие карманные деньги на ваши личные траты, - добавил мистер Дэвид-
сон. - Ну, скажем, доллар или два доллара в неделю. По мере того как вы
будете становиться старше, эту сумму можно будет увеличивать. А когда
вам минет двадцать один год, вы, без сомнения, окажетесь в состоянии уп-
равлять своими делами самостоятельно; разумеется, и мы вам поможем сове-
тами...
- И хотя у меня двадцать миллионов, я до двадцати одного года не смо-
гу взять даже сто долларов и истратить их как мне хочется? - спросил Дик
очень смиренно.
Мистер Дэвидсон решил было ответить утвердительно, но подбирал выра-
жения помягче; однако Дик заговорил снова:
- Насколько я понимаю, мне можно тратить деньги только после вашего
общего решения?
Опекуны закивали.
- И все то, на чем мы согласимся, будет иметь силу? И опять опекуны
кивнули.
- Ну вот, я хотел бы сейчас же получить сто долларов, - заявил Дик.
- А для чего? - осведомился мистер Крокетт.
- Пожалуй, я скажу вам, - ответил мальчик спокойно и серьезно. - Я
отправлюсь путешествовать.
- Сегодня вы отправитесь в постель ровно в восемь тридцать, и больше
никуда, - резко отчеканил мистер
Крокетт. - Никаких ста долларов вы не получите. Дама, о которой мы
вам говорили, придет сюда к шести часам. Вы будете ежедневно и ежечасно
состоять на ее попечении. В шесть тридцать вы, как обычно, сядете с нею
за стол, а потом она позаботится о том, чтобы вы легли в надлежащее вре-
мя. Мы уже говорили вам, что она должна заменить вам мать и смотреть за
вами... Ну... чтобы вы мыли шею и уши...
- И чтобы я по субботам брал ванну, - с глубочайшей кротостью докон-
чил Дик.
- Вот именно.
- Сколько же вы... то есть я буду платить этой даме за ее услуги? -
продолжал расспрашивать Дик с той раздражающей непоследовательностью,
которая уже входила у него в привычку и выводила из себя учителей и то-
варищей.
Впервые мистер Крокетт ответил не сразу и сначала откашлялся.
- Ведь это же я плачу ей, не правда ли? - настаивал Дик. - Из моих
двадцати миллионов? Верно?
"Вылитый отец", - заметил про себя мистер Слокум.
- Миссис Соммерстон - "эта дама", как вам угодно было выразиться, -
будет получать полтораста долларов в месяц, что составит в год ровно ты-
сячу восемьсот долларов, - пояснил мистер Крокетт.
- Выброшенные деньги, - заявил со вздохом Дик. - Да еще считайте стол
и квартиру!
Дик поднялся - тринадцатилетний аристократ не по рождению, но потому,
что он вырос во дворце на Ноб-Хилле, - и стоял перед опекунами так гор-
до, что все трое тоже невольно поднялись со своих кожаных кресел. Но он
стоял перед ними не так, как стоял, быть может, некогда маленький лорд
Фаунтлерой [2], ибо в Дике жили две стихии. Он знал, что человеческая
жизнь многолика и многогранна: недаром Мона Сангвинетти оказалась
сильнее его в орфографии и недаром он дрался с Тимом Хэгэном, а потом
дружил с ним, деля власть над товарищами.
Он был сыном человека, пережившего золотую лихорадку сорок девятого
года. Дома он рос аристократом, а школа воспитала в нем демократа. И его
преждевременно развившийся, но еще незрелый ум уже улавливал разницу
между привилегированными сословиями и народными массами. Помимо того, в
нем жили твердая воля и спокойная уверенность в себе, совершенно непо-
нятная тем трем пожилым джентльменам, в руки которых была отдана его
судьба и которые взяли на себя обязанность приумножать его миллионы и
сделать из него человека сообразно их собственному идеалу.
- Благодарю вас за вашу любезность, - обратился Дик ко всем трем. -
Надеюсь, мы поладим. Конечно, эти двадцать миллионов принадлежат мне, и,
конечно, вы должны сохранить их для меня, ведь я в делах ничего не смыс-
лю...
- И поверьте, мой мальчик, что мы ваши миллионы приумножим, бесспорно
приумножим, и притом самыми безопасными и испытанными способами, - зая-
вил мистер Слокум.
- Только, пожалуйста, без спекуляций, - предупредил их Дик. - Папе
везло, но я часто слышал от него, что теперь другие времена и уже нельзя
рисковать так, как прежде рисковали все.
На основании всего этого можно было, пожалуй, решить, что у Дика ме-
лочная и корыстная душонка. Нет! Именно в этим минуты он меньше всего
думал о своих двадцати миллионах. Его занимали мечты и планы, столь да-
лекие от всякой корысти и стяжательства, что они скорее роднили его с
любым пьяным матросом, который расшвыривает на берегу свое жалованье,
заработанное за три года.
- Правда, я только мальчик, - продолжал Дик, - но вы меня еще не
очень хорошо знаете. Со временем мы познакомимся ближе, а пока - еще раз
спасибо...
Он смолк и отвесил легкий поклон, полный достоинства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16