- Не пойму я тебя, - сказал он со всей прямотой. - Такой тебе Бог
талант дал! Камушки, можно сказать, насквозь видишь! Да будь у меня хоть
половина твоего таланта, я бы... - И в избытке чувств Василий глубоко и
отвесно вонзил лом в выщербленную вершину.
Склонив голову набок, Ромка без интереса разглядывал глыбу.
- А чего сверху бьешь? - спросил он наконец.
- А откуда бить?
- Вон туда тюкни, - посоветовал Ромка, указывая на неприметную
вмятину в боку ущербного молочно-белого утеса.
Василий наклонился, посмотрел - и чуть не плюнул. Ну конечно! Она
самая и есть. Напряженка. Он-то, как всегда, бугорки высматривал -
напряженка обычно бугорками выпирает... А тут как раз вдавлина...
- Ладно, - буркнул он почти враждебно. - Каждый долбит, как ему
сподручней. Ты - сбоку, а я вот - сверху...
- Как знаешь, - изронил Ромка и присел у стены на корточки.
Вот такого поворота Василий, честно говоря, не ожидал. Он-то думал,
что Ромка пожмет плечами и пойдет своей дорогой, а он, Василий,
дождавшись, пока тот скроется из виду, слезет с камушка и без свидетелей
воспользуется мудрым советом. Теперь же оставалось одно - долбить дальше.
Василий стиснул зубы и вырвал глубоко вонзенный лом. С неприязнью
покосившись на зловредного Ромку, размел ногой осколки - и сам себе не
поверил. Под босой подошвой ласково круглилась заветная выпуклость.
Напряженка. Вылезла, родимая...
Он выпрямился и победно развернул плечи. О такой возможности утереть
нос самому Ромке можно было только мечтать. Василий выдержал паузу - и
ударил.
Лучше бы он, конечно, вместо того, чтобы паузы держать, подумал вот
над чем: сам-то он теперь как спрыгивать будет? Но когда глыба грянула и
стала рваться прямо у него под ногами, думать о чем-либо было уже поздно.
Память сохранила лишь первую секунду катастрофы. Сначала Василий
провалился на метр вместе с середкой глыбы, а слева возник медленно и
неодолимо кренящийся скол. Чисто инстинктивно Василий уперся в него
кончиком лома и, надо полагать, угодил в еще одну напряженку, потому что
скол как по волшебству покрылся сетью белых трещин и, страшно рявкнув в
лицо, разлетелся вдребезги...
Просев в коленях, временно оглохший, закостеневший, с ломом в руках
Василий оползал по склону двугорбого холма обломков. Вокруг, рассыпавшись
кольцом, оцепенела лупоглазая команда Телескопа. Шерстка на зверьках
стояла дыбом. Вскочивший с корточек Ромка беззвучно разевал рот и
выразительно стучал себя по голове костяшками пальцев.
Василий прислушивался к ощущениям. Вроде цел... Морщась, поджал ногу
и вынул впившийся в пятку мелкий осколок. Осторожно ступая, сошел на
покрытие.
- Вот так вот... - сам себя не слыша, сказал он Ромке. - Мы, видишь,
тоже не лыком шиты...

18
И ответил мне меняла кратко...
Сергей Есенин
Слух помаленьку возвращался. Словно из ушей вату вынимали - клок за
клоком. Василий сидел на покрытии и озабоченно изучал уже запекшуюся дырку
в пятке.
- Обувку бы придумать какую-никакую... - проворчал он.
- Ага! - сказал Ромка. - Латы тебе придумать. Как у рыцаря...
С тем и отбыл. Василий недовольно посмотрел ему вслед и поднялся с
пола. Две надзорки, тихонько подвывая, въедались в оползающий холм
обломков. Команда Телескопа яростно выясняла, кто из них заработал тюбик,
а кто нет. Сердитые щелчки и трели так и сыпались. Мелькали розовые
ладошки. Казалось, что кому-нибудь вот-вот выпишут затрещину.
- Что за шум, а драки нету? - строго осведомился Василий и вдруг
осознал, что драк между пушистыми побирушками и впрямь никогда не бывает.
А ведь ссорятся постоянно... То ли не принято у них, то ли надзорок
боятся... Неужто им тоже щелчка дают - как людям?
Василий погрузил пятерню в нагрудный карман фартука (деталь,
вызывающая особую гордость) и извлек авоську, сплетенную Машей Однорукой
всего за десять капсул. В то время как уничтоженная глыба, насколько мог
судить Василий, тянула тюбиков на двадцать с лишним.
- Телескоп! Ну-ка займись! - Не глядя, кинул авоську в сторону
чирикающей толпы, а сам подошел поближе к съехавшимся лоб в лоб надзоркам
и весь обратился в зрение. Чернильные, как бы облитые жидким стеклом
корпуса механических тварей, на секунду просветлели - и Василий озадаченно
ругнулся. Так ему опять и не удалось подсмотреть, откуда же у них все-таки
вылетают эти самые капсулы...
Как и предполагалось, каждая надзорка сыпанула на искристое покрытие
не менее десятка тюбиков. Поразило другое: все тюбики были ярко-алого
цвета. Возбужденный щебет оборвался. Приторный сироп, заключавшийся в алых
капсулах, лупоглазые побирушки терпеть не могли.
Телескоп, развернувший авоську и уже пританцовывающий в радостном
предвкушении, отпрыгнул и вздыбил серебристую ухоженную шерстку.
- Дьец! - щелкнул он.
- Телескоп! - Василий обернулся, грозно сведя брови. - Еще раз услышу
- хвост надеру!..
Что такое хвост, Телескоп не знал, и поэтому слово наводило на него
прямо-таки мистический ужас. Притих и принялся собирать капсулы в плетешок
под разочарованное чивиканье соплеменников.
- Ну чего приуныли! - прикрикнул на них Василий. - Бывает... Редко,
но бывает. Сейчас выменяем у кого-нибудь... Да у того же Пузырька!
Бригада приободрилась. Телескоп уже волок битком набитую авоську.
- Значит, так, - распорядился Василий, беря ее за петли и с
удовольствием взвешивая на руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90