– Во всяком случае, я рада, что ты хоть соизволил заметить это, – улыбнулась Трой и тут же добавила: – Знаешь, Винсент, в твоей биографии есть такие пикантные подробности, что не стоит тебе разыгрывать из себя пуританина.
И она ушла, предоставив Винсу допивать в одиночестве виски и обдумывать этот многозначительный намек. Он залпом проглотил то, что было в стакане, потом долго бродил по старинному дому, который давно опостылел ему – не столько своей древностью, сколько способностью наводить тоску. Остановившись перед монументальным камином в столовой, Винс начал рассматривать примитивно написанный портрет Ханны Трой.
Этот портрет почему-то уже не давал ему прежнего, очень приятного ощущения спокойной уверенности в себе.
Отчасти потому, наверно, что старуха Ханна все больше напоминает ему Трой – не теперешнюю, а такую, какой она, надо думать, станет с годами: слишком узкие, детские плечи, слишком большая голова, упрямый подбородок... Правда, художник в простоте душевной слегка исказил черты своей модели, но все равно, примитив или не примитив – Ханна отвратительна!
Винс поднялся в кабинет, раскрыл номер «Аркитекчерел форум», но тут перед ним всплыло лицо Пэт Милвин... Окончательно взбешенный, он швырнул журнал через всю комнату и вскочил с кресла. Пойти вниз, выпить...
На площадке он вдруг остановился и угрюмо прислушался.
Так оно и есть. Видно, он разбудил ее. Винс снова прислушался.
Определенно проснулась. Уже не хнычет, а ревет.
И почему так получается: когда Трой дома, Дебору пушками не разбудить, но стоит ему принять вахту...
Винсент побрел в детскую. Вынув плачущую девочку из кроватки, он отнес ее в ванную комнату, положил в резиновую ванночку и начал распеленывать.
– Нет, Дебби, не может этого быть! – приговаривал он, повторяя слова Трой и стараясь подражать ее веселому, спокойному тону. – Никогда не поверю, что ты опять так неприлично набезобразничала в пеленки!
Но, очевидно, в его голосе не было необходимых магических свойств, и Дебора продолжала реветь.
Он что-то без конца развязывал и распутывал, и наконец У удалось распеленать Дебби. Это всегда было для него: Дебора так сучила ножками и пищала, что он терял голову.
Меняя грязные пеленки, он чертыхался про себя, думал о своей неловкости и о том, что человек, у которого богатая жена, не должен был бы возиться с такой гадостью.
И ведь сколько раз он намекал Трой, что не худо бы нанять если уж не настоящую няню, то хотя бы какую-нибудь простую женщину, которая умеет обращаться с детьми и будет при Деборе день и ночь.
К тому времени, когда Винс перепеленал дочку, напоил ее в кухне молоком из бутылочки, убаюкал и снова уложил в кроватку, уровень его отцовской нежности катастрофически понизился.
Спустившись в маленькую гостиную, он налил себе двойную порцию виски. Обида и злость прямо бушевали в нем, он давал себе клятвы подыскать вместо Пьетро человека, на которого можно будет положиться.
Плохо, когда в фирме несколько компаньонов. Тут уж о крупных кушах и речи быть не может. Получаешь какие-то крохи, которые расходятся неизвестно куда. Во всяком случае, так обстоит дело сейчас. «Скоро ли настанет время, – раздраженно думал он, – когда фирма развернет работу по-настоящему и начнет давать приличный доход?»
А пока что, несмотря на все труды, и старания, и престиж имени Остина, приходится довольствоваться жалкими грошами. Да, по его масштабу это гроши. Впрочем, можно было бы примириться даже с этим, если бы его отношения с Эбби не приняли такого...
Винс встрепенулся: на подъездной дорожке зашуршали шины. Он смял только что закуренную сигарету и бросился к входной двери. Должно быть, Трой ушла с вечера раньше, чем предполагала. Почувствовала, до чего ему сейчас тошно, и поспешила вернуться. Как это внимательно с ее стороны, как мило! Вот она войдет в дом, и он сразу поблагодарит ее и...
Выглянув в окно, он обнаружил, что на дорожке Действительно стоит машина, но чужая: огромный черный «кадиллак», сделанный явно по специальному заказу. Винс Распахнул дверь.
– Сэр, близко тут до Помройского шоссе? – спросил шофер.
– До Помройского шоссе? Нет, пожалуй, не очень.
Задняя дверца открылась, из машины вылез мужчина и быстро зашагал к Винсу.
– Простите за беспокойство... – Выговор протяжный, должно быть, южанин, хотя и не с крайнего юга. – Мы то сбились с дороги. Можно воспользоваться телефоном? Буду очень обязан.
– Пожалуйста. – Винс был в восторге: что угодно, кто угодно, только бы рассеять скуку этого вечера.
Он пропустил гостя вперед. Крупный человек с большими торчащими ушами и жесткой шевелюрой. Лицо добродушное, хотя, может быть, эта открытая улыбка обманчива. Судя по живым карим глазам, безусловно проницателен. Незнакомец назвался: Бенсон Чарни. Имя что-то говорило Винсу, но он никак не мог вспомнить, что именно.
– Помройское шоссе... Если вы подождете секунду, я принесу сверху карту.
– Премного обязан.
– Располагайтесь, мистер Чарни. – Винс указал на большую гостиную справа от холла. – Сию минуту вернусь. – Он стрелой взбежал по лестнице и подошел к большой, вставленной в раму карте, которая принадлежала Вернону Остину и до сих пор все еще висела над чертежной доской. На карте были обозначены все шоссе, дороги, ручьи и речки вокруг Тоунтона. Винс нашел Помрой, оторвал кусок кальки и перечертил на нее дорогу.
Вернувшись, он увидел, что Бенсон Чарни бродит по комнате и внимательно разглядывает горчично-желтые стенные панели, искусную резьбу камина и строгую мебель восемнадцатого века.
– Черт знает что такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181