Стилистические ухищрения легче всего приводят к пустозвонству, но удержаться от этого соблазна очень нелегко. Когда имеешь дело со смешными ситуациями или фактами, естественно, хочется писать как можно смешнее, чтобы представить их более выпукло. Очень трудно в таких случаях остановиться вовремя. Лишь издав два или три романа, я понял, что сильные вещи - даже юмористические - не должны быть многословными. Тем не менее на практике я еще не сумел окончательно освободиться от этого порока. До чего же трудное дело - писать книги! Я могу лишь сказать, что до сих пор учусь. Не надо стесняться исправлять неудачна написанное, только тогда можно надеяться создать что-то лучшее. Я и в мыслях не представляю себя в гордой позе - мол, я сотворил шедевр. Все старания в лучшем случае позволят автору пореже краснеть за свое детище.
Мне осталось сказать еще несколько слов о том, как шла работа над "Философией Чжана".
Она заняла почти год: выпадало свободное время - писал понемногу, бывал занят - откладывал рукопись. Если бы не эти перерывы, столько времени не потребовалось бы. Писал я стальным пером поперек страницы на школьных тетрадях по три пенса за штуку, не очень заботясь о разборчивости почерка. Я упоминаю об этих мелочах, чтобы показать, что я вовсе не собирался удивить своим "творчеством" весь Китай - как уже говорилось, писал я для собственного удовольствия. Когда роман был окончен, в Лондон приехал Сюй Дишань [Сюй Дишань (1893-1941) - известный писатель-реалист и ученый]; однажды, исчерпав тему разговора, я прочел ему два отрывка из написанного. Он не высказался по поводу прочитанного, а лишь улыбнулся. Потом, он посоветовал мне, отослать рукопись в Китай. Я не решался - если и посылать, думал я, сначала нужно доработать. Но Сюй не сказал мне, какие места нуждаются в исправлении, сам же я, естественно, не ощущал собственного аромата. Тогда я махнул рукой и послал рукопись Чжэн Сиди [Чжэн Сиди (Чжан Чжэньдо, 1898-1958) виднейший исследователь китайской культуры и писатель, один из редакторов ведущего литературного журнала 20-х годов "Сяошо юебао" ("Ежемесячник прозы")] - просто бросил ее в почтовый ящик, даже незаказным письмом. Месяца через три "Сяошо юебао" неожиданно для меня решил публиковать роман. На радостях я устроил пир - съел в китайском ресторанчике чоп суй [Чоп суй - дешевое, рассчитанное на непритязательный вкус горячее блюдо]. А о том, что было дальше, читатель узнает из следующих глав.
6. Как я писал "Записки о Кошачьем городе"
Все свои книги, начиная с "Философии Чжана", я отдавал в журнал "Сяошо юебао", а затем они выходили отдельными изданиями в типографии "Коммершэл пресс". Но вот рукопись романа "Озеро Даминху" сгорела вместе с типографией [Пожар произошел во время нападения японских войск на Шанхай в 1932 г.], а наборный экземпляр повести "День рождения Сяопо" пришлось впоследствии передать издательству "Шэнхо Шудянь". Журнал "Сяошо юебао" прекратил существование. Тогда-то ко мне обратился с предложением написать "большую вещь" Ши Чжэцунь - редактор "Сяньдай", единственного пользовавшегося успехом журнала в подвергшемся интервенции Шанхае. Так я впервые стал писать не для "Сяошо юебао". Этой "большой вещью" стали "Записки о Кошачьем городе". После публикации в журнале они вышли отдельной книгой в "Сяньдай Шуцзюй", и это явилось началом моего сотрудничества с другими издательствами, помимо "Коммершэл пресс".
Мне самому кажется, что "Записки о Кошачьем городе" не удались. Книга безжалостно открыла всем, какие ординарные у меня мозги. Дойдя до середины, я уже хотел было отложить перо, но обстоятельства не позволили мне пойти на это, и пришлось довести дело до конца. Некоторые считают, что "Записки" заслуживают похвал за то, что в них нет юмора, - точно так же, как Мэй Ланьфан вызывает восторг, имитируя исполнителей мужских ролей [Великий актер Мэй Ланьфан обычно исполнял женские роли в пекинском театре музыкальной драмы]. Но это говорит не о достоинствах книги, а лишь о том, что авторам высказываний надоел мой юмор. Когда приелись пшеничные лепешки на пару, и чумиза покажется ароматной - но такова ли она в действительности?
На самом деле в "Записках о Кошачьем городе" юмор должен был присутствовать: ведь это сатирическое произведение, а юмор и сатира строго различаются лишь в теории. На практике же между ними почти невозможно провести четкую грань. Чем злее са тира, тем живее и занимательнее она должна быть написана. Вымышленные персонажи и события должны быть представлены так подробно, объемно, естественно и полнокровно, чтобы у читателя не возникало сомнения в их подлинности. Только тогда скрытый до поры сатирический замысел сможет обрести достойное словесное выражение и будет достигнут желаемый эффект. О чем бы ни шла речь - об империи трехвершковых лилипутов или о Стране благородных педантов и зануд [О Стране благородных говорится в романе Ли Жучжэня "Цветы в зеркале" (начало XIX в.)], - нужно прежде всего оживить персонажи, заставить события подчиняться воле автора и лишь потом высмеять достойное осмеяния, ударяя по больному месту. Вот тогда можно вызвать у читателя и смех, и слезы. Но чтобы достичь живости, легкости и изящества, необходим юмор. Можно обойтись и без него, но тогда нужны очень острое перо и очень умная голова, чтобы каждая пощечина оставляла красную полосу, чтобы за каждой молнией следовал гром. У меня нет ни такого пера, ни такой головы; когда же я отошел от более или менее освоенного мною юмора, "Записки" стали трепыхаться в пыли, подобно птице с перебитым крылом.
Что касается идейной стороны, то у меня нет позитивных концепций и предложений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12