Входит Анна.
АННА. Что это у вас - и Шарлотта не выходит? Неужто и она отправилась в Версаль с прочими трудящимися массами требовать хлеба?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Анна, ты? Что-нибудь случилось?
АННА. Пришла проститься. А еще лучше будет, если вы, матушка, поедете со мной.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Как - проститься? Куда ты? Что за новости?
АННА. Мы с мужем уезжаем в Венецию.
РЕНЕ (в первый раз за все время поднимает голову). В Венецию...
АННА. Нет-нет, сестрица. С тем путешествием, увы, ничего общего. Муж купил в Венеции палаццо, и мы срочно туда переезжаем.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. А как же ваш дворец, а должность при дворе?! Все бросить и уехать на чужбину?
АННА. Здесь оставаться опасно. Мой муж - человек дальновидный, он говорит, что пустые надежды аристократии на какие-то перемены к лучшему ему надоели. Да вы, матушка, знаете все и сами. Граф Мирабо предлагал его величеству эмигрировать, но граф Прованский был против. А муж тоже считает, что королю следовало бы уехать, пока не поздно.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. И все же его величество пока еще здесь.
АННА. Да, такого медлительного короля Франция еще не знала.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Пока король здесь, мы тоже должны оставаться в Париже.
АННА. Скажите, какая роялистка! Матушка, поймите вы - теперь не до глупостей. Это вам только кажется, будто буря улеглась, что ждет нас завтра - сказать трудно. Мужу привиделся ночью кошмарный сон, а наутро он решил: все, пора. Ему приснилась площадь Конкорд, превратившаяся в озеро крови.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Когда вокруг происходит такое, надо действовать очень осмотрительно - десять раз проверить брод, прежде чем соваться в воду. У меня, например, предчувствие, что все обойдется и меня ждет спокойная, тихая старость. Возможно, будь жив твой батюшка, и на нас обрушился бы гнев толпы - а так кому мы нужны? Наоборот, с тех пор как все перевернулось вверх дном, стало полегче - все забыли про историю с Альфонсом. Главное - не терять головы, не вставать ни на чью сторону, а жить себе да выжидать, чья возьмет.
АННА. Смотрите, матушка, кончите как графиня де Сан-Фон.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (смеется). Скажешь тоже! Где уж мне удостоиться такой славной кончины.
АННА. Сегодня, кстати, ровно год. Как раз тогда в Марселе начались первые беспорядки.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Неужели все те слухи - правда?
АННА. Чем невероятнее слухи про мадам де Сан-Фон, тем они достоверней. Графине о ту пору прискучил Париж, и она отправилась в Марсель. По ночам, нарядившись портовой шлюхой, она завлекала матросов, а утром возвращалась в свой роскошный особняк и пересчитывала заработанные медяки. Специальный ювелир оправлял каждую монету в драгоценные каменья. Графиня намеревалась обшить этими медяками платье сверху донизу, а затем поразить весь Париж.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Однако она ведь была далеко не первой молодости - вряд ли она стала бы появляться в свет в открытом платье. А чтобы обшить монетами закрытое платье, надо было, верно, ого-го как потрудиться.
АННА. И вот одной прекрасной ночью, когда графиня караулила на углу очередного клиента, началась заваруха. Нашу ряженую шлюху увлекло разбушевавшейся толпой, и она вместе со всеми стала распевать песни.
В левом углу сцены появляется Шарлотта, одетая во все черное. Она стоит и слушает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Знаю-знаю. "Всех аристократов на фонарь".
АННА. Графиня пела "Аристократов на фонарь" громче всех и маршировала в самом первом ряду. Потом на толпу напала полиция и началась паника, графиню сбили с ног и затоптали насмерть. Когда настало утро, бунтовщики подобрали труп, положили его на выломанную створку двери и с плачем и стенаниями понесли по улицам. Графиня превратилась в Невинную Жертву, в Народную Богиню. Какой-то рифмоплет - такие есть в каждом квартале - тут же сочинил песню "Прекрасная шлюха", и все стали петь ее хором. Ни один человек в толпе и не подозревал, кого они несут. В сиянии утреннего солнца мадам де Сан-Фон была похожа на ощипанную курицу. Ее набеленное лицо, покрытое пятнами крови и синяками, впоследствии превратилось в красно-бело-синее знамя революции. Когда же белила потекли под горячими лучами солнца, люди, пораженные, увидели, как на их глазах лицо молодой женщины превращается в морщинистую физиономию старухи. Впрочем, она так и осталась для них Прекрасной Шлюхой. Никого не смутили даже дряблые ляжки, просвечивавшие сквозь разодранное платье. Труп протащили по всем улицам, а потом процессия направилась к морю. Графиню опустили в волны Средиземного моря, синего от старости, черпающего силы в одной только смерти... Ну то, что именно с этих событий началась революция, вам известно.
Пауза. Шарлотта тихо уходит.
РЕНЕ. Так ты едешь в Венецию, к этому мертвому морю?
АННА (вздрогнув). Не говори так. Мы едем туда, чтобы жить, а не умирать.
РЕНЕ. Как тебе хочется жить. Как ты всегда ради этого хлопочешь. И такою ты была всегда. А на самом деле жизнь в тебя всякий раз вдыхает кто-то другой. Ну конечно, с тем путешествием в Венецию ничего общего нет. Ты ведь не ведаешь, что такое память, обрывки твоей жизни не связаны между собой ни единой нитью.
АННА. Ты хочешь, чтобы я все помнила? Не беспокойся, когда нужно, воспоминания к моим услугам. Только жить они мне не мешают. И знаешь, Рене, это у тебя нет воспоминаний. Ты всю жизнь, каждый день с раннего утра и до ночи, сидела уткнувшись лицом в белую стену. Если так долго всматриваться в недвижную белую стену, начнешь различать на ней и темные пятна, похожие на засохшую кровь, и дождевые потоки, напоминающие следы слез.
РЕНЕ. Это верно, что я смотрела в одну точку. Только не в стену, а в стоячую воду омута - самого глубокого, какой только может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22