– Да, Гарри, я, конечно, не гомофоб, – залепетал я. – Я, черт меня побери, стопроцентный американец. Мне дороги наши идеалы свободы, но… я… Ну, ты ведь понимаешь, Гарри, я уже выбрал из вас двоих. Мне больше нравится Сессии. Я, знаешь, пообещал ей…
– Что?!
Гарри отпустил мои плечи и ударил кулаком по воде, и она забрызгала мне глаза.
– Молчи, Боб… Я не хочу больше слышать про эту суку!!! Она всегда и везде успевает раньше меня! Ты знаешь, – и Гарри вдруг порывисто схватил мою руку под водой, больно сдавив у локтя. – Когда-нибудь я ее убью. Да, убью. Вот помяни мое слово.
Его глаза в этот миг были от моих очень близко, и я увидел, что Гарри говорит правду.
И, более того, я увидел, что это были вообще нечеловеческие глаза.
Мне сделалось очень страшно.
Поймите меня правильно – не скажу, чтоб я успел к тому времени проникнуться к Сесилии какими-то особенно глубокими чувствами. Она была весьма неплоха в постели… Да. Но и только.
Но, видя перед собой исступленные глаза Гарри, я очень, очень за нее испугался. Ну, просто как любой человек, имеющий хоть сколько-то милосердия, и вдруг узнавший реальную опасность, которая угрожает его приятелю.
Хмель полностью вдруг прошел. Я трезво и напряженно вычислял, привалившись к стенке бассейна, что можно сделать, чтобы спасти Сесилию.
– Гарри… – заговорил я, – если ты действительно друг мне, то постарайся меня понять. Я полюбил Сесилию с первого взгляда и… с такой силой, как, может быть, не любил еще никто и никогда на земле. Вот именно лишь поэтому, Гарри, я поступил так нечестно по отношению к тебе. Я просто не могу без нее, поверь! И, если ты действительно способен испытывать какие-то чувства, то меня ты сейчас поймешь. Сейчас ты предлагаешь мне кое-что, а я тебе на это отвечу: не знаю. Но. «Не знаю» – это вот сейчас, Гарри, пока Сесилия жива и здорова. Но если только что-нибудь с ней случится… если, вдруг, я больше никогда не увижу ее роскошного тела, если никогда больше не смогу с нею говорить, трогать ее, спать с ней… знай, Гарри, тогда я возненавижу тебя, и тогда… тогда уж это будет совершенно точно, что тебе ничего не светит!
Он отстранился от меня и выпустил мою руку.
Я продолжал в это время смотреть ему в глаза, и я видел: слезы вдруг выступили на них.
Он был готов разрыдаться! И это был второй случай, когда я ожидал от него чего угодно, только не этого.
Гарри сглотнул и произнес с интонацией обиженного капризного ребенка:
– Боб, а… мое тело тебе?.. мой голос?..
– Впрочем, – он вдруг рванулся ко мне и захватил под водой обе руки мои в свои. – Я понимаю тебя! Ведь я испытываю к тебе в точности то же самое, что и ты к Сесилии. Вся жизнь моя сосредоточилась в том, чтобы дотрагиваться до тебя, слышать, что ты говоришь, а что именно говоришь – не важно. Я этого хочу. И я добьюсь этого любой ценой, Боб. Вот помяни слово мое: любой!
И вдруг лицо его исказилось, и снова мне показалось, что это передо мною не человек, а пума.
– Но ведь какая сука, какая все-таки сука!..
– Я предупредил тебя Гарри, – произнес я.
– Да, Боб, – сдавленно откликнулся он. – Я это услышал, и я это хорошо запомнил. Так вот, я сделаю для тебя все… все, что ты пожелаешь. Я пойду как угодно далеко для того, чтобы ты стал моим.
С этими словами Гарри развернулся, и вылез по лесенке из бассейна. Какое-то время он балансировал на его краю, наставив на меня палец, и, собираясь, видимо, мне что-то еще сказать, но толи передумал, толи не нашел слов, и молча исчез, и в этот миг у меня потемнело перед глазами, и я согнулся и меня вытошнило…
Сесилия не пришла в наш день – среду.
Я даже и представить себе не мог насколько меня может выбить из колеи отсутствие этого привычного свидания. Все следующие дни мне было не по себе. Я не находил себе места! Осознавая при этом, однако, что не Сесилии, как таковой, не хватает мне, а – просто уже сложившегося привычного распорядка.
Я чуть было не проклял Сесилию мысленно за то, что она не приходит. Остановило лишь нежелание уподобиться Гарри в его примитивном эгоизме восприятия всего происходящего как специально для него изготовленного. Я спрашивал себя: почему я не думаю о ее проблемах? а может это он ее не пускает, запер на замок? Или, может быть… Об этой другой возможности мне страшно было даже и помышлять.
Вызвонить Сесилию я не мог.
Промаявшись до уикенда, я, мучимый тяжелыми предчувствиями, отправился проведать ее и Гарри, которого, разумеется, видеть мне не хотелось вовсе.
Меня почти не удивил вид коттеджа, выхватываемого из вечерних сумерек сполохами полицейских мигалок.
Я позвонил в дверь и передо мной немедленно, как будто сидел в засаде, явился чернокожий предупредительный сержант. Скажу точнее: непробиваемо и грозно предупредительный. Последовали естественные в такой ситуации протокольные вопросы. Кто я? Какое отношение имею к этому дому? Где именно я был со стольки-то и до стольки-то и может ли это кто-нибудь подтвердить?
– Итак, вы называете себя другом этой семейной пары, – медленно говорил, внимательно глядя мне в глаза, черный широколицый сфинкс. – Кого же именно другом вы были больше?
– Я вас не понимаю, сержант.
– Но сейчас поймете. Позвольте вас попросить подняться по этой лестнице.
– Посмотрите, – затем говорил блюститель, показывая на кровавые пятна на полу и на распахнутую толстую дверцу сейфа. – Соседи слышали выстрелы. Затем со скоростью пули отъехал серебристый нисан – машина, принадлежащая женщине, однако управлять ей, конечно, мог кто угодно. Способны ли вы дать этому всему какое-то объяснение?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5