- Он был с повстанцами, - тихо сказала она. Так тихо, что дурацкая
автоматика видеофона отрегулировала звук, превратив шепот в громкую,
почти оглушительную речь.
Она говорила, не переставая плакать. А я слушал. Про то, как Арнис
ушел из дома и она не успела его задержать. Как позвонил домой и, не
скрывая гордости, заявил, что ему выдали настоящий боевой пулемет. И
как она узнала, что повстанцам выдавали не только пулеметы - но и
приборы автоматического уничтожения, после гибели повстанца. И что
Арнису, слава Богу, такого прибора не дали - и она сможет его
похоронить. А лицо у него спокойное, боли он не почувствовал,
нейтринный луч убивает мгновенно. И ран на нем почти нет... только
пятнышко красное на груди... куда луч попал... и рука... лазером...
Она говорила и не думала, наверное, о том, что я с Земли. С
великой планеты, откуда явились десантники-антибиотики. Те, кто
уничтожил повстанцев, и мальчишек, которым не терпелось поиграть с
настоящим пулеметом.
Во Флориде мы тоже любили играть в войну.
Она, конечно же, не помнила, кто мой отец. И могла смотреть мне в
глаза. А вот я не мог. И когда она перестала говорить, но продолжала
плакать, отвернувшись от безжалостного глаза телекамеры, я протянул
руку к пульту и отключил связь.
В комнате стало темно и тихо. Лишь гладила с тихим шорохом оконное
стекло раскачиваемая ветром ветка.
- Свет! - заорал я. - Полный свет!
Вспыхнули лампы, все, что только были в комнате. Матовые
потолочные плафоны, и хрустальная люстра, и ночники из
темно-оранжевого стекла, и настольная лампа на гибкой тонкой ножке.
Свет слепил глаза, резал на кусочки повисшую в комнате тишину. И
тишина ожила, подкралась ко мне, вползла в уши. Даже ветка за окном
перестала качаться.
- Музыку! Громко! Программу новостей! Учебную программу! Громко!
Перебор радиограмм! Громко!
Тишина взорвалась, исчезла, превратилась в ничто. Гремел объемным
звучанием модерн-рок, сменяли друг друга с трехсекундным интервалом
радиопрограммы. На телеэкранах учили тонкостям итальянского языка,
объясняли, как выращивать орхидеи, сообщали последние новости...
- Оставить новости! - закричал я, тщетно пытаясь перекричать
многоголосье. - Все отключить, оставить новости!
Какофония прекратилась. С экрана новостей уже исчезло знакомое
название планеты. Теперь нам показывали дымящиеся развалины. Маленькие
фигурки людей в блестящих огнеупорных костюмах бродили среди бетонного
крошева.
- ... огромной силы. Разрушенным оказалось не только здание морга,
но и прилегающий больничный комплекс. Представитель сил безопасности
заявил, что не исключает террористическую вылазку. Именно в этот морг
доставили сутки назад группу убитых повстанцев, которые, вопреки их
обычной практике, не взорвали себя, а погибли в бою.
Мелькнула заставка "Новости этого часа".
- Отключить, - автоматически приказал я. И посмотрел на браслет.
Это очень хорошая идея - устройство, которое взрывается после
смерти бойца. С небольшой задержкой, в две-три минуты... чтобы его
убийцы успели подойти к телу. Устройство можно сделать в виде
браслета, который нельзя снять с руки. Снабдить датчиком пульса...
зарядом мощной взрывчатки - а еще лучше, плазмы в магнитной ловушке.
А еще нужен замедлитель - для тех случаев, когда боец сражается в
составе группы, и немедленный взрыв не нужен. Например, кнопка,
которая при нажатии откладывает взрыв на сутки. Даже такой взрыв может
нанести ущерб врагу, не знающему о секрете. Конечно, лучше всего,
чтобы глупый враг снял браслет и прихватил в качестве сувенира. Если
он подарит его сыну - тоже не беда.
Я стягивал браслет изо всех сил. Но трубка, так легко поддавшаяся,
когда я всовывал руку, оставалась неподвижной.
Я попытался поддеть его отверткой, раздвинуть пошире и сорвать. Но
и это не получилось... Браслет делали умные, умелые инженеры.
Наверное, лишь они могли его снять.
В бессмысленном остервенении я начал рвать браслет зубами. И
почувствовал легкий приятный запах.
Как я мог подумать, что Мишка уловил запах озона через много часов
после выстрела? Озон, трехатомная молекула кислорода, одно из самых
нестойких соединений. Зато он выделяется при работе электронной
аппаратуры и магнитных ловушек, удерживающих плазму.
В мою руку вцепилась смерть. Страшная, огненная смерть, не
желающая отпускать добычу. Но меня вдруг перестало это пугать.
Смерть была не моей, она предназначалась Арнису. Папа принес ее
мне, пусть и не сознавая, что делает. Немыслимое совпадение стало
справедливым благодаря своей немыслимости.
Медленно, как во сне, я пошел к двери. Мягкий ворс ковра...
холодок деревянных ступеней...
Я толкнул дверь папиной спальни. И вошел в комнату, где мирно спал
усталый антибиотик.
Садясь в кресло у папиного изголовья, я еще не знал, что буду
делать. Будить отца; дремать, опустив голову на холодный браслет; или
посидеть минуту и уйти в лес подальше от дома. Разницы в этих
поступках не было.
Но папа проснулся.
Легко соскочив с кровати, он неуловимым движением включил свет.
Чуть-чуть расслабился, увидев меня, и тут же напрягся снова.
Вопросительно качнул головой.
- Папка, этот браслет - мина с часовым механизмом, - почти
спокойно сказал я. - Объяснять долго я не буду. Но это точно. Он
взорвется через сутки после смерти своего первого владельца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32