ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
как-де прикажешь ему по ступенькам карабкаться, ползком что ли?
– Ладно, – придумал Попов (очень уж ему хотелось, чтоб Илья тоже на его избранницу полюбовался). – Я с ней на балкон выйду, будто бы гуляючись. Увидишь и снизу.
Пока они вдвоем поднимались на крыльцо, с двух сторон украшенное новыми гипсовыми львами, Алексей наскоро напутствовал друга:
– С гехаймратом, когда явится, держись опасно. Он – волчище презубастый. Если кого невзлюбит – со свету сживёт, однако человека полезного не обидит.
Дмитрий поморщился. Ещё вопрос, желает ли он быть полезным какому-то приказному дьяку, пускай даже немецкого чина-звания.
Внутри бывшего терема всё, что возможно, было переустроено на европейский лад. Сени расширены, из них наверх, в вышнее жильё, по-нынешнему «бельетаж», поднималась свежепоставленная лестница. Достигнув верхней площадки, Попов остановился у окна и, схватив Митю за руку, вскричал:
– Вон она, зри!
Окно выходило в сад, устроенный не по-русскому обычаю: дорожки все прямые, пересекающиеся под углами, деревья неестественно остриженные, а вместо кустов малины да смородины – прямоугольники цветов.
На ближней к дому дорожке, спиной к наблюдающим, стояли двое: юноша в серо-голубом камзоле и стройная девица, тоже одетая по-немецки. Её стянутая в талии фигура и гордая посадка головы Дмитрию сразу понравились. Понравилась и необычная причёска: коса уложена округ макушки венцом.
– Моднейшая средь дев куафюра, «Богиня Диана», – похвастал Алексей. – Во всей Москве столь просвещённых девиц поискать – не найти…
Он говорил ещё, но здесь девушка обернулась, и Никитин перестал что-либо слышать. И ведь не сказать, чтобы она была раскрасавицей – вот уж нисколько. Не дородна, не грудаста, а, напротив, совсем тоща; щеки не пухлы и не румяны, губы не сердечком, лоб слишком высок, глаза продолговаты (раскрасавице положены круглые). Но когда Дмитрий увидел это скуластое, рассерженное чем-то лицо, его будто толкнула некая сила – не назад, а вперед, так что бывший запорожский казак поневоле схватился за подоконник. Кто-то тряс его за рукав.
– Эй, очнись! Ты что, видал её раньше?
Алёшка смотрел на друга с подозрением и чуть ли не испугом. У Никитина едва нашлись силы отрицательно покачать головой.
– …Если б видал, запомнил бы. Такую-то.., – прошептал он и тем выдал себя с головой.
Попов побледнел.
– Кто это с ней? – нахмурился Дмитрий на юношу. Наглец мало того что отворачивался, когда чудесная дева ему что-то выговаривала, но ещё имел дерзость кривить свою белую, неприятную физиономию. То есть, лицо-то у него было очень даже красивое, но именно это обстоятельство Никитину и показалось неприятным.
– Не бось, этот тебе не соперник. Брат её, недоросль.
Сказано было зло, враждебно. Спохватившись, Митя посмотрел на товарища. Тот ответил тяжелым взглядом. Помолчали. Наконец, Дмитрий опустил глаза и тихо молвил:
– Ты прав. Лучше девы на свете нет. Но я твоему счастью не помеха. Я был бы пёс бесчестный, коли бы встрял. Ты первый её нашёл, ты жених…
Тяжело дались ему эти слова, но были они окончательными. Алёша это сразу почувствовал и успокоился.
– Ну то-то.
Разговор меж братом и сестрой закончился тем, что невежа вовсе от неё отвернулся, а прекрасная дева, гневно топнув ножкой, пошла в дом.
– Кровь сильно видно? – спросил Попов, оглядывая пе ред кафтана, весь в тёмных высохших пятнах. – Эх, нехорошо…
Никитин тоже наскоро поправил свой кунтуш, отряхнул рукавом пыль с сапог.
Внизу, под лестницей, появилась хозяйка, и гвардии прапорщик принялся выписывать замысловатые выкрутасы ногами и руками, будто Петрушка на веревочках.
– Это я, Алексей Попов! Счастлив лицезреть! – воскликнул он, застывая в изящной позитуре: правая рука прижата к груди, левая на рукояти шпаги, ноги приставлены носок к каблуку.
– Узнала, как не узнать, – раздался звонкий, безо всякой девичьей застенчивости голос. Странные слова сопровождались не менее странным смехом.
Митя несколько удивился. Чудно жениху себя по имени называть, будто напоминая, а невесте уверять, что она его отлично узнаёт. Может, приврал Лешка и никакой он пока не жених?
Девушка стала подниматься. Надежда у Дмитрия была лишь на одно. По опыту он знал, что многие особы женского звания издали гораздо прекрасней, нежели вблизи. Но с каждым шагом, с каждой ступенькой чары становились всё сильней, а мука всё невыносимей. К тому мигу, когда богиня закончила волшебное своё восхождение, Никитин уже твёрдо знал: он погиб, погиб навсегда, невозвратно. Он низко поклонился.
– Это мой товарищ, Дмитрий.., – начал Алёша и запнулся.
Тогда Никитин поднял глаза. Дева смотрела на него очень сосредоточенно, будто бы желала и не могла что-то припомнить.
Закусив губу, Попов закончил сдавленным голосом, полуразборчиво:
– …Дмитрий Ларионович Микитенко. Тоже у твоего батюшки теперь служит.
Она улыбнулась, слегка встряхнув головой – так отгоняют мошку или глупую мысль.
– Микитенко? Нет, не слыхала. Помнилось, лицо где-то видела, но видно ошиблась… Здравствуй, сударь. А меня зовут Василиса, по отчеству Матвеевна.
Глава 5
Балкон
И жила та царь-девица.
Недоступна никому,
И ключами золотыми
Замыкалась в терему.
Я. Полонский
Василиса Милославская выросла непохожей на прочих дев благородного звания. На Руси боярышня или княжна, войдя в невестные лета, могла обратиться белой лебедью, тиховзорной и душепокойной, могла – павой, поражающей мужские сердца своей яркоцветной красой, большинство же, как от природы положено, коротали девичий век серой утицей, ожидая замужества или монастырской кельи, – это уж как Господь рассудит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Ладно, – придумал Попов (очень уж ему хотелось, чтоб Илья тоже на его избранницу полюбовался). – Я с ней на балкон выйду, будто бы гуляючись. Увидишь и снизу.
Пока они вдвоем поднимались на крыльцо, с двух сторон украшенное новыми гипсовыми львами, Алексей наскоро напутствовал друга:
– С гехаймратом, когда явится, держись опасно. Он – волчище презубастый. Если кого невзлюбит – со свету сживёт, однако человека полезного не обидит.
Дмитрий поморщился. Ещё вопрос, желает ли он быть полезным какому-то приказному дьяку, пускай даже немецкого чина-звания.
Внутри бывшего терема всё, что возможно, было переустроено на европейский лад. Сени расширены, из них наверх, в вышнее жильё, по-нынешнему «бельетаж», поднималась свежепоставленная лестница. Достигнув верхней площадки, Попов остановился у окна и, схватив Митю за руку, вскричал:
– Вон она, зри!
Окно выходило в сад, устроенный не по-русскому обычаю: дорожки все прямые, пересекающиеся под углами, деревья неестественно остриженные, а вместо кустов малины да смородины – прямоугольники цветов.
На ближней к дому дорожке, спиной к наблюдающим, стояли двое: юноша в серо-голубом камзоле и стройная девица, тоже одетая по-немецки. Её стянутая в талии фигура и гордая посадка головы Дмитрию сразу понравились. Понравилась и необычная причёска: коса уложена округ макушки венцом.
– Моднейшая средь дев куафюра, «Богиня Диана», – похвастал Алексей. – Во всей Москве столь просвещённых девиц поискать – не найти…
Он говорил ещё, но здесь девушка обернулась, и Никитин перестал что-либо слышать. И ведь не сказать, чтобы она была раскрасавицей – вот уж нисколько. Не дородна, не грудаста, а, напротив, совсем тоща; щеки не пухлы и не румяны, губы не сердечком, лоб слишком высок, глаза продолговаты (раскрасавице положены круглые). Но когда Дмитрий увидел это скуластое, рассерженное чем-то лицо, его будто толкнула некая сила – не назад, а вперед, так что бывший запорожский казак поневоле схватился за подоконник. Кто-то тряс его за рукав.
– Эй, очнись! Ты что, видал её раньше?
Алёшка смотрел на друга с подозрением и чуть ли не испугом. У Никитина едва нашлись силы отрицательно покачать головой.
– …Если б видал, запомнил бы. Такую-то.., – прошептал он и тем выдал себя с головой.
Попов побледнел.
– Кто это с ней? – нахмурился Дмитрий на юношу. Наглец мало того что отворачивался, когда чудесная дева ему что-то выговаривала, но ещё имел дерзость кривить свою белую, неприятную физиономию. То есть, лицо-то у него было очень даже красивое, но именно это обстоятельство Никитину и показалось неприятным.
– Не бось, этот тебе не соперник. Брат её, недоросль.
Сказано было зло, враждебно. Спохватившись, Митя посмотрел на товарища. Тот ответил тяжелым взглядом. Помолчали. Наконец, Дмитрий опустил глаза и тихо молвил:
– Ты прав. Лучше девы на свете нет. Но я твоему счастью не помеха. Я был бы пёс бесчестный, коли бы встрял. Ты первый её нашёл, ты жених…
Тяжело дались ему эти слова, но были они окончательными. Алёша это сразу почувствовал и успокоился.
– Ну то-то.
Разговор меж братом и сестрой закончился тем, что невежа вовсе от неё отвернулся, а прекрасная дева, гневно топнув ножкой, пошла в дом.
– Кровь сильно видно? – спросил Попов, оглядывая пе ред кафтана, весь в тёмных высохших пятнах. – Эх, нехорошо…
Никитин тоже наскоро поправил свой кунтуш, отряхнул рукавом пыль с сапог.
Внизу, под лестницей, появилась хозяйка, и гвардии прапорщик принялся выписывать замысловатые выкрутасы ногами и руками, будто Петрушка на веревочках.
– Это я, Алексей Попов! Счастлив лицезреть! – воскликнул он, застывая в изящной позитуре: правая рука прижата к груди, левая на рукояти шпаги, ноги приставлены носок к каблуку.
– Узнала, как не узнать, – раздался звонкий, безо всякой девичьей застенчивости голос. Странные слова сопровождались не менее странным смехом.
Митя несколько удивился. Чудно жениху себя по имени называть, будто напоминая, а невесте уверять, что она его отлично узнаёт. Может, приврал Лешка и никакой он пока не жених?
Девушка стала подниматься. Надежда у Дмитрия была лишь на одно. По опыту он знал, что многие особы женского звания издали гораздо прекрасней, нежели вблизи. Но с каждым шагом, с каждой ступенькой чары становились всё сильней, а мука всё невыносимей. К тому мигу, когда богиня закончила волшебное своё восхождение, Никитин уже твёрдо знал: он погиб, погиб навсегда, невозвратно. Он низко поклонился.
– Это мой товарищ, Дмитрий.., – начал Алёша и запнулся.
Тогда Никитин поднял глаза. Дева смотрела на него очень сосредоточенно, будто бы желала и не могла что-то припомнить.
Закусив губу, Попов закончил сдавленным голосом, полуразборчиво:
– …Дмитрий Ларионович Микитенко. Тоже у твоего батюшки теперь служит.
Она улыбнулась, слегка встряхнув головой – так отгоняют мошку или глупую мысль.
– Микитенко? Нет, не слыхала. Помнилось, лицо где-то видела, но видно ошиблась… Здравствуй, сударь. А меня зовут Василиса, по отчеству Матвеевна.
Глава 5
Балкон
И жила та царь-девица.
Недоступна никому,
И ключами золотыми
Замыкалась в терему.
Я. Полонский
Василиса Милославская выросла непохожей на прочих дев благородного звания. На Руси боярышня или княжна, войдя в невестные лета, могла обратиться белой лебедью, тиховзорной и душепокойной, могла – павой, поражающей мужские сердца своей яркоцветной красой, большинство же, как от природы положено, коротали девичий век серой утицей, ожидая замужества или монастырской кельи, – это уж как Господь рассудит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154