После того как раненых развезли по больницам - кого полегче - в арабские, кто потяжелее - в наши - арабы молча повернулись и без улыбки, без спасибо, отправились восвояси. Вот такие отношения.
Я не хочу сказать, что они должны были нам на шею бросаться - им нас любить в общем не за что, но элементарную благодарность за лечение мы были вправе ожидать. При том что арабы к нам при травмах обращались постоянно, и помощь получали от нас безотказно
Каждую неделю мы на амбулансе объезжали все мелкие укрепленные пункты, привозили лекарства, лечили заболевших. Особенно страдали те, кто находился рядом с Иорданом, там жили огромные тучи комаров, которые закусывали до волдырей. Побывал я и на самом мосту Алленби - основном переходе через границу с Иорданией (граница проходит через речку Иордан). Мостик меня разочаровал - малюсенький, как какой ни будь деревенский мосток через ручей. По дороге на наши посты мы несколько раз проезжали через город Иерихон. Рассказывают, что когда то до интифады там было совершенно безопасно, наши солдаты любили захаживать в арабский ресторанчик около рынка. Сейчас еврею там показываться не стоит - прибьют запросто. У нас, на военной машине, с оружием, проблем не возникало, но лишний раз заезжать в город мы тоже не хотели - могут и камень бросить.
На самой базе мы жили очень хорошо. Практически весь батальон состоял из резервистов во главе с подполковником - на гражданке адвокатом. По вечерам все снимали форму, одевали пляжные тапочки, шорты, футболки и шли жарить шашлыки, которые съедались под анекдоты и споры о политике. Мои ховши на гражданке работали кто где: один - инженер - электронщик, другой ведущий программист крупной фирмы, третий - владелец туристской компании, четвертый - студент. Люди все интиллегентные и интересные, время в разговорах пролетало незаметно.
Кормежка на базе в будние дни простая, но обильная и вкусная. Посуда пластиковая, вилки и ложки обычные. Поскольку среди военнослужащих часть религиозные, то со времен создания Израильской армии в ней соблюдается кашрут. В кошруте есть строгое запрещение есть мясное вместе с молочным, поэтому если на обед шницель - то творога уже не дождешься. Из за этого в каждой столовой имеется два комплекта тарелок, стаканов и пр. . Один комплект - белого цвета - для мясного, другой - синего - для молочного. Запрещается их смешивать - они хранятся, моются и используются строго по отдельности. Не дай бог случайно взять стакан не того цвета - в столовой есть наблюдатель кошрута, сразу крик поднимет. Да и полковой раввин время от времени проверяет соблюдение этой заповеди. На стене столовой кроме натюрмортов с дичью и лозунгов "Приятного аппетита" обязательно висит справка о ее кашерности. Если такой справки нет, то правоверный еврей там есть не может.
Отдельный столик выделен для вегетарианцев - им специально готовят вегетарианские блюда. Достаточно заявить, что ты вегетарианец - и получишь свою котлетку из моркови - никаких справок не спрашивают. Каждый шабатный ужин на базе проходит празднично. Столы накрываются белыми скатертями, ставится фарфоровая посуда, стеклянные бокалы для питья. Все солдаты и офицеры вперемешку садятся и ждут командира. Когда он заходит, все встают, и начинается молитва. Нерелигиозные стоят молча прикрыв голову шапкой или рукой, религиозные в кипах повторяют молитву вслух. Потом все садятся и начинается еда. Я специально записал меню одного такого ужина.
Пять видов салата, суп из чечевицы, тушеная картошка с бурекасами это такие слоеные пирожки с сыром и яйцами. Рис с зеленым горошком, огромные бифштексы, края которых свешиваются с тарелки, жареные куры, маслины, огурцы, помидоры, вареная свекла, апельсины. Под конец - сладкие булочки с корицей, морс и шабатное вино - по 1/2 - литровой бутылке на 6 человек (после ужина две трети осталось в бутылке, хотя никто никого не ограничивал). Все свежее, вкусное и обильно.
После такого ужина я еле поднялся из - за стола, а мой сосед по столу - 18 - летний парнишка из Гомеля, заявил: - "Сегодня так себе ужин". На мой вопрос, "Какого рожна тебе еще надо", ответил - что мол "еда не вкусная".
"Зажрался" - таков был мой диагноз. Задачей нашей части была охрана
границы. Однажды ночью сработала сигнализация и мы выехали по тревоге - амбуланс с врачом обязан сопровождать пограничников, когда они ловят нарушителя. Пока его ловили, мы стояли неподалеку от арабской деревни и ждали, чем дело кончится. Молодые арабы - местные жители - сидели неподалеку, курили кальян, тихонько разговаривали между собой. Друг друга мы игнорировали, хотя и наблюдали за противной стороной внимательно. Черт их разберешь - может именно этот молодой парень в протертых джинсах завтра обвяжется взрывчаткой и пойдет взрывать автобус в Иерусалиме, или вдруг сейчас вскочит и с криком "Аллах Ахбар" попытается кого ни будь из нас прирезать - пойди знай, что у него в голове. А может он мирный крестьянин, и сам нас до смерти боится? В общем, пропасть страха, ненависти и недоверия между двумя народами, и как из нее выбраться - никто не знает.
Мы простояли часа полтора, пока, наконец, наши доблестные пограничники поймали нарушителя - дикую свинью, которая и привела в действие сигнализацию. По дороге на базу в 2 часа ночи остановились выпить кофе в придорожном солдатском кафе. Это ангар, сверху покрытый пленкой, внутри расставлены столики, прилавок и все.
В середине за длинным столом сидело человек двадцать солдат и офицеров, явно празднующих чей то день рождения. Шум, дым сигарет, гогот, игра на гитаре, дурные крики разносились по всем окрестностям.
1 2 3 4