Но я знаю такую крысу, которая может вам оказать услугу.
— Как ее звать, вашу крысу? Больше мне ничего от вас не надо.
— Кто ж, как не Бертран де Борн? — ответил Монферрат.
Этот Бертран де Борн был все равно что терние, засевшее в теле анжуйцев, ядовитый придаток к их хозяйству, без которого они никак не могли обойтись. Сен-Поль знал прекрасно ему цену: он решил, что надо отправиться к нему лично в его землю. И он, конечно, поехал бы, но его государь судил иначе. Сен-Поль получил приказание сопровождать в Лювье герольдов, и ему пришлось ограничиться отправкой посла к трубадуру с письмом, в котором говорилось, какое счастье привалило великому графу Пуату. Он знал, что это заставит Бертрана высунуть жало.
Не очень-то скоро прибыли французы в Лювье, зато тотчас же началась потеха. Сводить пуатуйца с нормандцем или анжуйца с анжуйцем — все равно, что смешивать лед с огнем. Вельможи выступали петухами, пряча под бархатом свои когти; рыцари ссорились напропалую; оруженосцы следовали их примеру. Были даже открытые схватки. Так, например, Гастон Беарнец поссорился с Джоном Боттором, и они дрались на ножах во рву. Затем сам граф Ричард взял себе одного из ястребов брата и не хотел его отдать. Из-за этой долговязой птицы с десяток благородий бились на мечах, сам граф Пуату отвечал за шестерых и кончил тем, что до крови избил своего брата рукояткой меча.
Так продолжалось целую неделю или больше, а в это время старый король, как сумасшедший, рыскал на охоте целые дни и предавался постыдным порокам ночи напролет. Ричард редко видел его и французскую даму. Словно бледный призрак, печально появлялась она на зов короля и так же печально исчезала по первому его знаку. Когда бы она ни появлялась, подле нее непременно вертелся и принц Джон с тревогой на лице; затем слышался голос рябого клюнийца, который поучал принцессу насчет богословия и спасения души скучнейшими речами без ответов. Ice это было далеко не весело. Что же касается Элоизы, Ричард был убежден, что она — уныло-полоумная, и он сам становился тоскливым, раздражительным, сварливым. Оттого-то он сначала обобрал, а потом исколотил своего брата.
После того принц Джон скрылся на время, нянчась со своими синяками, и Ричард мог настолько приблизиться к мадам Элоизе, чтобы говорить с ней. Она даже сама позвала его к себе как-то поздно ночью, когда — как ему было известно — король где-то кутил вне дома, приправляя свои обыденные утехи ужинами в разных притонах разврата.
Пожав плечами, Ричард повиновался и пошел на зов. Его приняли со смущением. Дама, рассеянная как всегда, сидела в кресле, съежившись. Рядом стоял клюниец, это воплощение смертельной скуки. Одна или две женщины попятились в испуге за королевский трон. Сама Элоиза, как только увидела, кто такой ее посетитель, принялась дрожать.
— О-о! — прошептала она. — Вы пришли меня убить, мой повелитель?
— Помилуйте, мадам! — поспешил сказать Ричард. — Да я готов служить вам совсем иначе, и я предполагал, что имею на это право. Ведь я пришел сюда по вашему приглашению.
Она провела по лицу рукой раз-другой, как бы сгоняя с него паутину. Одна из женщин жалобно, с мольбой взглянула на Ричарда, но тот не обратил внимания. Монах что-то пробормотал себе под нос, затем сказал графу вслух:
— Вы видите, господин мой, мадам чересчур утомлена.
«Еще бы, негодяй! Это — твоих рук дело», — подумал граф.
— Надеюсь, — перебил он вслух, — ее милость дозволит вам удалиться, сэр.
В ответ на это мадам махнула своим приближенным рукой, чтобы они удалились, и продолжала махать еще долго после того, как они все вышли. Так она осталась наедине со своим будущим повелителем. На ее испитом личике были еще следы дивной красоты — красоты сочетания черного с белым; но вид у нее был такой, как будто она дружила с привидениями. Ричард был с ней очень любезен. Он подошел поближе и сказал:
— Мне больно видеть вас, мадам, в таком состоянии…
Она перебила его вопросом;
— Они хотят, чтобы вы на мне женились? Он улыбнулся.
— Наши повелители желают этого, мадам.
— Вы уверены в этом?
— Я только потому сюда и явился, что твердо уверен.
— И вы желаете…
— Я желаю, — поспешно, отрывисто перебил он ее, — только двух вещей — блага моему государству и вам! Если я еще желаю чего-либо, так это — Бог мне свидетель! — единственно сдержать свое обещание.
— Какое обещание?
— Вы видите, мадам: я ношу знак Креста Господня на плече.
— Ну, это — дело рук Господних! — промолвила она, со страхом глядя на крест.
Она принялась поспешно ходить по комнате, разговаривая сама с собой. Ричард не мог хорошенько разобрать, что она говорила: толковала она и про веру и про время;
— Надо бы сейчас же это сделать, сейчас! О, внемли мне. Пастырь Израиля!
Потом, дико взглянув Ричарду в лицо, Элоиза прибавила:
— Странное, не женское дело! Нельзя возлагать на меня такого дела…
Потом, ломая руки и не сводя глаз с Ричарда, она принялась кричать:
— Фу, яд, яд, яд!..
«Бедная женщина, — подумал он. — Она ведь одержима бесом: стало быть, не жена мне. Во мне и без того много бесовского!»
Затем он проговорил вслух:
— Что мучает вас, мадам? Скажите мне, в чем ваше горе, и, клянусь жизнью, я вам помогу, как сумею.
— Нет, вы не можете пособить мне… Никто не поможет!
— В таком случае, с вашего позволения… — он подошел к выходу, — я позову слуг вашей милости. Обсуждать это дело мы можем и потом: времени у нас достаточно.
Элоиза остановила бы его, если бы у нее хватило смелости или силы. Но она буквально истощилась: едва успели войти к ней се женщины, как она свалилась. Смущенный Ричард решил выпытать у отца всю правду во что бы то ни стало, на другой же день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114