Монферрат проворчал про себя:
— Чисто обделано дельце! Надо допытаться, кто такой этот мастер своего дела?
Он пошел прочь, весь углубившись в эту мысль, и даже позабыл думать о своем кровном враге.
В то время сидел в остроге некий шейх Моффадин, один из заложников султана по делу возвращения Честного Креста. Маркиз пошел повидаться с ним.
— Скажи мне, шейх, кто из вашего племени очень высок ростом и очень легок на ходу? Одет он в белое с головы до ног, и пристойно убивает он людей, как будто любит мертвых. А, убивая, восклицает: «Привет тебе, господин!»
— На нашем языке мы зовем его ассассином, — отвечал шейх. — Но он вовсе не из наших. Это — слуга Старца, который обитает в горах Ливана.
— Какого это старика, Моффадин?
— Ничего больше не скажу вам про него, — отвечал шейх. — Прибавлю только, что он — господин многих таких же слуг, которые служат ему верно и безмолвно. Он ненавидит султана, а султан — его.
А чем же они ему служат? Тем, что убивают? Да. Они убивают каждого, кого он укажет, и за это удостаиваются (или думают, что удостаиваются) райского блаженства.
— Имя этого старика, конечно, — Смерть, клянусь Спасителем! — воскликнул маркиз.
— Нет, его имя — Синан. Но назвать его Смертью было бы вернее.
А где бы мне ухитриться поговорить с кем-нибудь из его слуг? — спросил маркиз и прибавил: — Видишь ли, моей жизни угрожает опасность: у меня есть враги, которые мне надоедают.
— Ты найдешь их у Мушиной Башни, но только поздней ночью. Там всегда кто-нибудь из них прогуливается. Отыщи того человека, которого ты видел, и не бойся. Подойди к нему и приветствуй его по его собственному обычаю — лобзаньем и словами: «О, Али! О, Абдаллах, слуга Али!»
Очень тебе благодарен, Моффадин! — проговорил маркиз.
Ту самую ночь Жанна провела в муках. Ни король Ричард, ни врачи не решались отойти от нее. А на заре она разрешилась сыном, здоровым ребенком, и заснула крепким сном. Ричард посадил подле нее двух чернокожих женщин отгонять мух и запретил им отходить от нее под страхом смертной казни. Затем, распорядившись насчет всего, что было нужно для ребенка и тому подобное, он вернулся к себе один по белевшим улицам, славословя Господа.
Глава IV
О МУШИНОЙ БАШНЕ, О СЕН-ПОЛЕ И О МАРКИЗЕ МОНФЕРРАТЕ
В церкви святого Лазаря у Рыцарей в первый Спас сын Жанны и Ричарда был окрещен аббатом из Пуатье. Его восприемниками были граф Шампанский, ярл Лейчестер и, заочно, королева-мать. Ему дали имя Фульк.
В ту самую минуту, когда его мазали миром, ударил церковный колокол. И в ту же минуту Жиль де Герден плюнул на мостовой у самой церкви. Но Сен-Поль сказал ему:
— Надо бы нам, Жиль, сделать что-нибудь получше, чем простой плевок! А Жиль воскликнул:
— Пусть на него так точно плюнет Господь Бог!
— Ну уж, Он-то! — с горьким смехом возразил Сен-Поль. — Он помогает только тем, кто сам себе помощник.
Я не могу сам себе помочь, Евстахий! — сказал Герден. — Я уж пытался. Он был у меня в руках в Мессине безоружный Но он только посмотрел мне прямо в лицо — и я… Я не мог ничего ему сделать.
— Так бей его в спину!
— Надеюсь, до этого дело не дойдет, — заметил Жиль. — Но может дойти, если нельзя будет иначе!
— Пойдем со мной сегодня ночью к Мушиной Башне, — сказал Сен-Поль. Вот уж возвращается из церкви моя бесстыжая сестрица. Я не могу тут оставаться.
— А я останусь, — возразил Герден.
Из церкви вышли король Ричард и Жанна. За ними на щите несли ребенка. Жанна, которой было еще очень трудно двигаться не шатаясь, не заметила Жиля, но Жиль видел ее прекрасно, и его красное лицо почернело. В то время, как он стоял, поглядывая на нее, разинув рот, и его сухой язык прилип у него к гортани, им овладело страшное озлобление. А когда она прошла мимо, пошатываясь от слабости, едва в состоянии прямо держать свою прелестную головку, он поднял глаза к побелевшему небу и пристально посмотрел на солнце, дивясь, откуда ж это могла свалиться на него такая жестокость? Да, она сидит в нем, в этом позлащенном короле, таком же безжалостном, как жгучее солнце, и таком же быстром и блестящем, как оно! О, трус, трус! В эту минуту Жиль мог бы наброситься на Ричарда и, как собака, изодрать его могучие плечи. Погрызть — вот его единственное утешение! Он вытянул свою руку и запустил в нее зубы.
А король Ричард, высоко закину голову, сел на коня на церковном дворе и среди толпы поехал впереди носилок Жанны, направляясь к Верблюжьей улице. Его сквайры бросали серебряные монеты в кучи народа, стоявшего на пути. Войдя в дом, он уложил Жанну на постель, а сам стал перед ней, подняв высоко ее ребенка. Сам он был в таком приподнятом настроении, которое не знало препон. Жанна, ослабевшая и такая худенькая, что казалась почти прозрачным, бестелесным видением, тихо улыбалась, как улыбаются слабосильные, когда их только что уложат в постель.
— Эй, Фульк Анжуйский! — запел Ричард. — Фульк, сын Ричарда, сына Генриха, сына Джеффри, сына Фулька! Фульк, сын мой Фульк! Я сейчас посвящу тебя в рыцари!
Одной рукой держа ребенка, другой он вынул из ножен свой длинный меч и плашмя приложил его к покачивающейся головке малютки.
— Встань, сэр Фульк Анжуйский, верный рыцарь своего дома! Ты будешь господином де Кюньи, когда я вернусь домой с тобой. Клянусь Ликом Господним! — воскликнул он, как будто что-то вдруг припомнив. — Надо ему достать примету — ветку терновника!
— Дорогой, возлюбленный мой господин! — лепетала Жанна, чуть живая от потери сил. Но он продолжал бесноваться.
— Когда я, Фульк, как ты теперь, лежал голенький под боком у матери, отец послал за веткой терновника и заткнул ее за мою подушку, будто я сам ее держу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114