О, плавильные огарки! О, несказанная жертва!
Но Жанна остановила его с грустной улыбкой.
— Полноте, господин аббат! Есть ли на свете жертва, которая была бы слишком велика для короля Ричарда? — тихонько упрекнула она его. — Ступайте, отец мой. Я справлюсь отлично, я ничего не боюсь. Только сделайте все, что я вам скажу. Поцелуйте за меня руку моему повелителю Ричарду, когда увидите его, да попросите его вспомнить, какие клятвы мы дали друг другу в Фонтевро, когда он принял Крест, и еще в Кагоре при вознесении святых Даров. А госпоже моей, королеве Беранжере, скажите так: «С этого дня Жанна — жена другого и больше не стоит между королем и ее брачным ложем, как и никогда она не стояла, Бог свидетель!» Поцелуйте же меня, отец мой, и молитесь за меня усердно!
Аббат Мило пишет, что он так и сделал. Он прибавляет, что припомнил тот день, когда в часовне Темной Башни впервые поцеловал бедную девушку, думавшую, что она убедила своего возлюбленного растоптать ногами ее сердце.
В эту минуту большой темнокожий мужчина, старшина евнухов, подошел к ней и рукой дотронулся до ее плеча.
— Куда, друг мой? — спросила Жанна.
Он только показал ей дорогу: это был глухонемой.
— Веди меня, я пойду за тобой! — промолвила Жанна и вышла вслед за ним.
Вышла, не оглядываясь, не опуская головы, а, напротив, высоко держа ее, словно шла на доброе дело. Шла она долго вслед за темнокожим по извилистым ходам и переходам, и вступила в сад, засаженный апельсинными деревьями; а за ним они остановились у больших бронзовых дверей. Там стояли еще два темнокожих с саблями наголо. Евнух два раза ударил по притолоке. Дверь отворилась изнутри, и он'; вошли. Их встретила старушка вся в черном. Ей передал Жанну евнух и, почтительно поклонившись, вышел вон. Бронзовые двери закрылись за ним.
А потом… После ванны Жанну облекли в неслыханно пышные одежды. И нез-ольчяки исцели ее в «Обитель Блаженства». Там, посреди женщин с отекшими глазами, Жанна уселась чинно и принялась кормить своего ребенка.
Глава VIII
ПРИХОД И УХОД МАРКИЗА
Маркиз Монферрат роскошнейшим образом обставил свое путешествие из Акры в Сидон, со свитой, на шести галерах. Впрочем, должно быть, и этого было ему мало: в Сидоне он взял с собой свою любимую жену с ее женщинами, евнухами и янычарами. Его сопровождали в Триполи уже целых двенадцать кораблей. Оттуда он отправился по алепской дороге в Рыцарский Карак, а два дня спустя — дальше, к великому подъему на Мон-Ферран. С ним двигалась вся блестящая компания — все его эсквайры и рыцари в златотканых одеждах с алыми чепраками на мулах и носилками для женщин, с поэтами и скоморохами, со своим попом, турками и наложницами.
Целью маркиза было — произвести внушительное впечатление на Старца из Муссы, но вышло наоборот. Старца нелегко было тронуть: он привык ко всему такому. Пророку не напророчить, попа не удивить чудесами!
Поднявшись на вершину Мон-Феррана, он был встречен старым суровым шейхом, который преспокойно объявил ему, что он должен тут и остановиться. Маркиз разозлился, шейх держался степенно. Маркиз бушевал и поминал про свои рати.
— Смотрите-ка сюда, сударь мой! — проговорил шейх.
Горные зубцы были унизаны лучниками; в висячих лесах блистали копья; а между ними и небом угрюмо стояли ледяные вершины.
Маркиз почувствовал, что колени у него опускаются. Наутро он проснулся в целомудренном настроении, и переговоры были возобновлены на иную ногу. В заключение он просил, чтоб ему дозволили взять с собой хоть трех молодцов, без которых он не мог обойтись. Ему были необходимы: его духовник, его шут да цирюльник.
— Нет, это невозможно! — возразил шейх и прибавил: — Если они уж до такой степени нужны вам, можете покуда оставаться с ними на Мон-Ферране. Но в таком случае вы уж не можете рассчитывать на свидание с Повелителем ассассинов.
— Но, высокопочтенный господин мой, — возразил маркиз с дурно скрываемым нетерпением. — Ведь в этом вся цель моего путешествия.
— Так и было слышно, — заметил шейх. — Но это уж ваше дело. Я же могу со своей стороны сказать, что эти особы не могут быть необходимы при кратком свидании.
— Я могу уделить его величеству целую неделю, — проговорил маркие.
— Господин той может уделить вам целый час, но считает, что и половины этого времени за глаза довольно.
— Друг мой! — сказал маркиз, широко раскрыв глаза. — Я избран в короли Иерусалима.
— Ничего про это дело мне не известно, — отвечал шейх. — Я думаю, нам лучше спуститься.
И они пошли только втроем: шейх, маркиз и Джафар-ибн-Мульк.
Когда они, наконец, достигли цветущей долины и вступили в третий из парадных покоев, их встретил глава евнухов и заявил, что его господин в гареме, а потому тревожить его невозможно. До сих пор маркиз все расточал улыбки и восторги, но теперь его взяла страшная досада. Но делать было нечего. Поневоле пришлось ему ждать аа голубом дворе часа три. Наконец его ввели в приемную залу, залитую молочным светом, и он чуть не упал в обморок от злости и смущения. Он был ослеплен; он, спотыкаясь, прошел по кроваво-красному ковру до трона и, едва держась на ногах, остановился с сомкнутым ртом, в то время как Повелитель ассассинов уставился на него до того прищуренными глазами, что трудно было даже поручиться, видит ли он его. Окружающие как колы, стояли на коленях.
— Что вам нужно от меня, маркиз Монсферрат? — Спросил старый владыка самым глухим голосом.
Маркиз набрался храбрости и сказал с достоинством:
— Прекрасный повелитель мой! Я хочу свести двух королей на дружественной почве, я ищу союза для общей доброй цели и ищу обмена выгодами и прочими подобными любезностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114