ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Для друидов появление Моржова превращало дотоле бесполезную Троельгу в козу, которую можно и подоить, и поиметь.
– И долго мы будем так сидеть? - недовольно спросила Розка. Похоже, она слегка недоумевала: отчего это моржовская рука так и осталась на её бедре, не продолжив странствия?
– Ровно до тех пор, пока не починят фрикцион, - ласково ответил Моржов. - Фрикцион - это агрегат, совершающий фрикции. На мой взгляд, быть рядом с тобой, но уйти до начала фрикций - это предательство.
Солнце медленно съехало по склону Матушкиной горы, как с плеча - бретелька сорочки. В распадок Талки невесомо легло кисейное бельё тумана. Под напряжённо-синим небом яркой и розовой наготой загорелся вдали столбик колокольни села Колымагино. Вечернее, постельное тепло одеялом окутало Троельгу.
Ещё до заката Моржов усадил пьяного Щёкина на велосипед и отправил в деревню Яйцево за дровами. Получив второй за день полтинник, друиды поняли, что жизнь их, похоже, вошла в полосу счастья, как железная дорога - в тоннель. Они прикатили в Троельгу на мотоциклетке и привезли в коляске велосипед, Щёкина и три охапки поленьев. Моржов налил друидам по пластиковому стаканчику водки и велел убираться, потому что сейчас в Троельгу приедут важные люди. Друиды выпили и услужливо убрались, чтобы не отпугнуть удачу. Моржов наколол дрова и развёл костёр.
На берегу Талки имелось стационарное костровище: валунный очаг внутри квадрата из брёвен-скамеек. (Моржов усмехнулся оксюморону быта: квадрат лежал «вокруг».) Поверху брёвна были заботливо стёсаны. Видимо, зимой их так высоко заносило снегом, что друиды не смогли их обнаружить, чтобы спереть на дрова.
Начало смеркаться, когда наконец-то явился первый гость. В ворота Троельги по-кошачьи вкрадчиво въехала тёмная «Тойота». Её задний диван был удобен, как сугроб, в котором уже кто-то повалялся, но Манжетов сидел за рулём. Он привёз мешок снеди и пару бутылок. Поскольку Манжетов был таким гостем, после прибытия которого уже никого больше не ждут, банкет начался.
– Помню, помню вас, Николай Егорович. - Манжетов радушно поздоровался с Костёрычем за руку.
– Борис, - протягивая руку, представился Моржов.
– Глеб, - тотчас всунулся рядом Щёкин.
– Саша, - демократично сказал Манжетов, но сразу поднял палец и предупредил: - Но только в неофициальной обстановке!
Моржов пристроился на бревно рядом с Розкой - через огонь напротив Манжетова и Милены, севших бок о бок. Щёкин, булькая пивом в животе, елозил по бревну, не определившись, к кому же ему будет интереснее приставать: к Розке или к Сонечке. С Розкой можно поязвить, а Соню можно потискать. Застенчивый Костёрыч не решился сесть, и его горящие очки мелькали где-то на границе света и сумрака. Костёрыч то приносил полено, то сзади заботливо накрывал Соню своей старинной стройотрядовской штормовкой, то подсовывал Щёкину стаканчик, чтобы Щёкин не пил из банки. Вдали за ельником изредка подвывали и грохотали поезда.
– Восхитительная штука! - коммуникабельно рассказывал Манжетов, нанизывая на специальные палочки толстые колбаски. - Я этому в Швейцарии научился. Там такие колбаски держат прямо в дыму камина. Жир топится, капает с колбасок в угли, и от этого дым становится ароматным, а колбаски в нём коптятся и пропитываются запахом… Дорогая, тебе сделать или хочешь сама?
«Дорогая» - это была Милена. Моржов вдруг соскочил со спускового крючка и не успел поймать себя.
– Джинсы от Давинчи? - с преувеличенным уважением спросил он, кивая на колени Манжетова.
– Да вы что!… - засмеялся Манжетов. - Простые, наши.
Милена то ли разрумянилась от костра, то ли засмущалась от заботы Манжетова. Моржов смотрел на Милену и в который раз изумлялся женской природе: как дивно расцветает молоденькая женщина, если чувствует, что любима.
– Ну, как у вас дела? - Манжетов приглашал к дружескому разговору всех и, приподнявшись, раздавал всем палочки с колбасками, словно право голоса. - Сергей Егорович, откройте, пожалуйста, бутылки…
– Розка, а Манжетов женат? - тихо спросил Моржов.
– Копается ещё в невестах, - презрительно ответила Розка. Её кавалер где-то застрял, поэтому Розка в сравнении с Миленой чувствовала себя уязвлённой и, понятно, злилась на Милену.
Костёрыч наконец-то успокоился, уселся на бревно рядом с Манжетовым и начал вкручивать штопор в пробку бутылки.
– Хорошо здесь у вас!… - Манжетов совершил дирижёрский взмах палочкой с колбаской. - Так поневоле и думаешь: а не бросить ли всё и не махнуть ли в Урюпинск?…
Полагалось смеяться. Милена засмеялась, Розка хмыкнула, а Соня застенчиво улыбнулась. За спиной Розки Моржов саданул кулаком в бок Щёкину, иначе тот непременно ляпнул бы что-нибудь вроде: «Так увольняйся! Ложись под Шкиляиху педагогом и отдыхай в Троельге, а то как топ-модель - с утра до ночи вкалываешь непосильно!»
– А найдётся ли у вас кто с гитарой? - всё шевелил компанию Манжетов. - Может, сыграет, как в турпоходах бывает обычно?…
– Играю на акустике, - всё-таки вылез Щёкин, - девок зову в кустики…
Манжетов покачал головой, давая понять, что оценил остроту, но сомневается в её благопристойности.
– Так ведь мы и не в турпоход сюда приехали, - виновато пояснил Костёрыч.
Он всё ещё неумело возился со штопором и с бутылками. На его склонённый лоб упала косая, интеллигентная прядь волос.
– Нет, друзья, надо веселее! Гитара там, рыбалка, грибы!… Зачем же упускать маленькие радости в нашей трудной жизни? - укоризненно сказал Манжетов и слегка приобнял Милену, которая, опустив глаза, с загадочной улыбкой Моны Лизы податливо качнулась к его плечу.
– Эта дура за него замуж хочет, а сама для него - маленькие радости жизни, и всего-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
– И долго мы будем так сидеть? - недовольно спросила Розка. Похоже, она слегка недоумевала: отчего это моржовская рука так и осталась на её бедре, не продолжив странствия?
– Ровно до тех пор, пока не починят фрикцион, - ласково ответил Моржов. - Фрикцион - это агрегат, совершающий фрикции. На мой взгляд, быть рядом с тобой, но уйти до начала фрикций - это предательство.
Солнце медленно съехало по склону Матушкиной горы, как с плеча - бретелька сорочки. В распадок Талки невесомо легло кисейное бельё тумана. Под напряжённо-синим небом яркой и розовой наготой загорелся вдали столбик колокольни села Колымагино. Вечернее, постельное тепло одеялом окутало Троельгу.
Ещё до заката Моржов усадил пьяного Щёкина на велосипед и отправил в деревню Яйцево за дровами. Получив второй за день полтинник, друиды поняли, что жизнь их, похоже, вошла в полосу счастья, как железная дорога - в тоннель. Они прикатили в Троельгу на мотоциклетке и привезли в коляске велосипед, Щёкина и три охапки поленьев. Моржов налил друидам по пластиковому стаканчику водки и велел убираться, потому что сейчас в Троельгу приедут важные люди. Друиды выпили и услужливо убрались, чтобы не отпугнуть удачу. Моржов наколол дрова и развёл костёр.
На берегу Талки имелось стационарное костровище: валунный очаг внутри квадрата из брёвен-скамеек. (Моржов усмехнулся оксюморону быта: квадрат лежал «вокруг».) Поверху брёвна были заботливо стёсаны. Видимо, зимой их так высоко заносило снегом, что друиды не смогли их обнаружить, чтобы спереть на дрова.
Начало смеркаться, когда наконец-то явился первый гость. В ворота Троельги по-кошачьи вкрадчиво въехала тёмная «Тойота». Её задний диван был удобен, как сугроб, в котором уже кто-то повалялся, но Манжетов сидел за рулём. Он привёз мешок снеди и пару бутылок. Поскольку Манжетов был таким гостем, после прибытия которого уже никого больше не ждут, банкет начался.
– Помню, помню вас, Николай Егорович. - Манжетов радушно поздоровался с Костёрычем за руку.
– Борис, - протягивая руку, представился Моржов.
– Глеб, - тотчас всунулся рядом Щёкин.
– Саша, - демократично сказал Манжетов, но сразу поднял палец и предупредил: - Но только в неофициальной обстановке!
Моржов пристроился на бревно рядом с Розкой - через огонь напротив Манжетова и Милены, севших бок о бок. Щёкин, булькая пивом в животе, елозил по бревну, не определившись, к кому же ему будет интереснее приставать: к Розке или к Сонечке. С Розкой можно поязвить, а Соню можно потискать. Застенчивый Костёрыч не решился сесть, и его горящие очки мелькали где-то на границе света и сумрака. Костёрыч то приносил полено, то сзади заботливо накрывал Соню своей старинной стройотрядовской штормовкой, то подсовывал Щёкину стаканчик, чтобы Щёкин не пил из банки. Вдали за ельником изредка подвывали и грохотали поезда.
– Восхитительная штука! - коммуникабельно рассказывал Манжетов, нанизывая на специальные палочки толстые колбаски. - Я этому в Швейцарии научился. Там такие колбаски держат прямо в дыму камина. Жир топится, капает с колбасок в угли, и от этого дым становится ароматным, а колбаски в нём коптятся и пропитываются запахом… Дорогая, тебе сделать или хочешь сама?
«Дорогая» - это была Милена. Моржов вдруг соскочил со спускового крючка и не успел поймать себя.
– Джинсы от Давинчи? - с преувеличенным уважением спросил он, кивая на колени Манжетова.
– Да вы что!… - засмеялся Манжетов. - Простые, наши.
Милена то ли разрумянилась от костра, то ли засмущалась от заботы Манжетова. Моржов смотрел на Милену и в который раз изумлялся женской природе: как дивно расцветает молоденькая женщина, если чувствует, что любима.
– Ну, как у вас дела? - Манжетов приглашал к дружескому разговору всех и, приподнявшись, раздавал всем палочки с колбасками, словно право голоса. - Сергей Егорович, откройте, пожалуйста, бутылки…
– Розка, а Манжетов женат? - тихо спросил Моржов.
– Копается ещё в невестах, - презрительно ответила Розка. Её кавалер где-то застрял, поэтому Розка в сравнении с Миленой чувствовала себя уязвлённой и, понятно, злилась на Милену.
Костёрыч наконец-то успокоился, уселся на бревно рядом с Манжетовым и начал вкручивать штопор в пробку бутылки.
– Хорошо здесь у вас!… - Манжетов совершил дирижёрский взмах палочкой с колбаской. - Так поневоле и думаешь: а не бросить ли всё и не махнуть ли в Урюпинск?…
Полагалось смеяться. Милена засмеялась, Розка хмыкнула, а Соня застенчиво улыбнулась. За спиной Розки Моржов саданул кулаком в бок Щёкину, иначе тот непременно ляпнул бы что-нибудь вроде: «Так увольняйся! Ложись под Шкиляиху педагогом и отдыхай в Троельге, а то как топ-модель - с утра до ночи вкалываешь непосильно!»
– А найдётся ли у вас кто с гитарой? - всё шевелил компанию Манжетов. - Может, сыграет, как в турпоходах бывает обычно?…
– Играю на акустике, - всё-таки вылез Щёкин, - девок зову в кустики…
Манжетов покачал головой, давая понять, что оценил остроту, но сомневается в её благопристойности.
– Так ведь мы и не в турпоход сюда приехали, - виновато пояснил Костёрыч.
Он всё ещё неумело возился со штопором и с бутылками. На его склонённый лоб упала косая, интеллигентная прядь волос.
– Нет, друзья, надо веселее! Гитара там, рыбалка, грибы!… Зачем же упускать маленькие радости в нашей трудной жизни? - укоризненно сказал Манжетов и слегка приобнял Милену, которая, опустив глаза, с загадочной улыбкой Моны Лизы податливо качнулась к его плечу.
– Эта дура за него замуж хочет, а сама для него - маленькие радости жизни, и всего-то!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160