После короткого замешательства Видаль повиновался. Уверенность покинула его, он не мог воспротивиться, как бывает во сне, и даже обрадовался, увидев бледного толстяка, скорее всего хозяина отеля, сидевшего за столом, на котором стоял поднос с чашечками кофе.– Мой друг Видаль, – представил дона Исидро Рей. – Мой земляк Хесус Виласеко.– Еще чашечку, Пако! – закричал патрон. – Да покрепче и погорячей! – И, понизив голос, со стоном спросил: – Бывают ли слуги хуже, чем в таких домах? Если удается вытащить Пако из постели, на что он годен? Чтобы подать кофе холодным, а прохладительное – теплым.Появился упомянутый слуга с чашечкой – явный бездельник, бледный, как его хозяин, но помоложе и невероятно неряшливый.– Дон Хесус, – доложил он, – в восемнадцатом нам опять стену отделали так, что смотреть тошно.– Это тот, который с Анхеликой?– Да нет. Но если я того типа застукаю…– Еще чашечку, Пако, и на сей раз очень горячего.– Кто это, который с Анхеликой? – спросил Рей.– Один псих, он постоянно пишет на стене: «Анхелика, я тебя по-прежнему ищу».Видаль подумал: «Покинутый. Он призывает ее с любовью, но без иллюзий».– Бедняга… – пожалел он психа.– Бедняга? – повторил хозяин. – Из-за таких вот ангелочков, вроде него, в один прекрасный день прикрывают твой отель.– Ну уж не прибедняйся! – сказал Рей.– Рано или поздно наткнешься на шлюху, которая тянет за собой хвост, и тебя вышвырнут отсюда как кролика. Вы там воображаете себе, будто здесь не жизнь, а истинное Перу.Рей лукаво его перебил:– Не жалуйся. Если не считать похоронного бюро, какое дело приносит такую прибыль чистоганом, как твое?– Как ты можешь сравнивать? Им-то разве кто-нибудь досаждает? Тут, знаешь, требуется такая выдержка…Видаль подумал, что в этом диалоге роли переменились. Покупатель расхваливал товар, продавец хаял. Или оба они забыли, что каждому положено говорить?– Что ты знаешь о моих трудностях, – спрашивал Рей у своего земляка, – когда в конце месяца надо свести концы с концами? Уж не говоря о проданном в долг и о мелких кражах.– А ты, что ты знаешь о внезапных налетах? Инспектора, которого ты можешь ублажить сдобной булкой, я не могу умилостивить всей субботней выручкой, уж не говоря о Комиссии Совета старейшин или о плюгавцах из полиции. Знаешь, кому я завидую? Дону Эладио, который сменил таксопарк на гаражи и на транспортировку мяса. Эй, Пако, скоро ли будет кофе?Они долго и подробно говорили о доне Эладио. Да, эти деловые люди, сказал себе Видаль, не спешат, словно у них нет никаких дел; напротив, ему, неработающему пенсионеру, как-то неловко так попусту терять время. Но, несомненно, ему легче будет сидеть здесь, если он обнаружит что-то любопытное в спектакле, который, видимо, неизбежен; эти двое, двигаясь из исходных позиций, должны же как-то прийти к своим целям: одному надо больше получить, другому – меньше заплатить. По правде сказать, он сидел как на угольях. Вошел Пако и, ставя кофейник на поднос, сказал:– Если кофе не горяч, виноваты клиенты. Каждую секунду звонок.– А ты еще жалуешься! – упрекнул Рей.– Как мне не жаловаться, Леандро? Я всего лишь прошу горяченького кофе.Дверь приоткрылась, женский голос спросил:– Можно войти?Пако подошел к двери посмотреть, кто там.– Это Туна, – сказал он. – Как поживаешь?– Как дела? – спросил хозяин.– Наконец-то явилась, – сказал Рей, украдкой глянув на часы.У девушки кожа была с медным оттенком, волосы черные, жесткие, лоб низкий, маленькие колючие глаза, выдающиеся скулы, платье на ней было новое, но скромное. Видно было, что она простужена.– Чашечку кофе, Туна? – спросил хозяин. – Пако постарается и принесет горячий.– Спасибо, у меня нет времени.– Нет времени? – с тревогой спросил Рей.– Ты-то не беспокойся. Я просто говорю, что лишнего времени нет.Видаль приподнялся со стула; так как их не познакомили, он поздоровался с ней, слегка поклонившись.– Ладно, если угодно, пойдемте, – предложил хозяин.Туна достала из сумочки бумажный носовой платок, аккуратно его развернула и звучно высморкалась. Видаль заметил, что она мокрую бумажку зажала в руке и что ногти у нее покрыты темно-красным лаком. Кто она? Посредница? Непохоже.– Мы идем за тобой, – сказал Рей.Видаль замыкал шествие. Коридор с номерами – бесконечный ряд дверей болотно-зеленого цвета – выходил к навесу, справа от которого тянулась отгороженная стоянка для автомашин. Хозяин взялся за ручку первой двери.– Нет, нет, дон Хесус, там занято! – предупредил Пако.– Номера все одинаковые, – заявил хозяин и отворил вторую дверь.Туна и Рей вошли, хозяин пригласил зайти Вида-ля, а сам удалился, закрыв дверь. В комнате была широкая кровать с двумя ночными столиками, два стула, большие зеркала. «Я попал в западню», – сказал себе Видаль, но сразу сообразил, что эта мысль нелепа. До каких же пор он, человек уже пожилой, будет в душе ребенком? Хуже того – робким ребенком? Скорее всего, так будет во всех непредвиденных ситуациях и до конца его дней… Тут он заметил, что Рей нежно целует девушке руки.– Или ты будешь вести себя хорошо, или я уйду, – пригрозила Туна. – Я же тебе сказала, что не могу терять времени.– Буду паинькой, – покорно сказал Рей.Он указал Видалю на стул, а сам сел на край кровати. Сидя в позе воспитанного мальчика, он казался очень крупным, очень толстым.Видаль рассеянно читал надписи на стене: «Адриана и Мартин», «Рубен и Селия», «На память о сердце энтрерианца», «Пилар и Рубен».У Туны был отчаянный насморк. Она то и дело опорожняла нос, доставая из сумочки бумажные платочки, и складывала использованные кучкой на свободном стуле.– Если ты боишься простудиться… – заботливо сказал Рей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50