– Почему это случилось? – спросил Рей.– Думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.– Как собаки, – сказал Видаль.Аревало усмехнулся.– Если бы та девчонка им не дерзила, они бы, наверно, тебя не побили, – заметил Данте. – Дело известное: провоцирует женщина. Всегда она виновата. Всегда от нее первая искра.– Не преувеличивай, – сказал Аревало.– Данте мне напоминает тех стариков, которым женский пол противен, – поддержал его Видаль. – И чем женщина моложе, тем она ненавистней.– Что до меня, я не стал бы весь женский пол сажать на скамью подсудимых, – заявил Рей. – Только молодых.– У молодых есть свои достоинства, – возразил Аревало. – Они бескорыстны. Причина? Быть может, отсутствие опыта или просто еще не успели пристраститься к деньгам.– Наверно, они меньше гоняются за деньгами, потому что деньги только одна из многих радостей в их жизни, – философски заметил Видаль.– Зато для стариков, – сказал Аревало, – деньги становятся единственной страстью.– Единственной? – переспросил Видаль. – А ты забыл про чревоугодие, про всякие мании, эгоизм? Не подумал о том, как они трясутся над тем кусочком жизни, который им остался? Об идиотском страхе на лице, когда они переходят улицу?– Всю молодежь я не осуждаю, – заверил Рей. – Если приведете мне девчонку, так я, черт возьми, слопаю ее всю целиком, с косточками, а если на меня нападут эти дрянные мальчишки, я готов врезать им как следует: и кулаками, и ногами.– Если сможешь, это замечательно, – одобрил его Аревало. – Я догадался только защитить голову и отделался дешевле, чем мой сосед на второй койке.– Она пустая, – заметил Рей.– Он тут все говорил без умолку, но в сознание, видно, не пришел, – объяснил Аревало. – Рассказывал свои сны в бреду. Ему, мол, снилось, что он молод и вместе с друзьями сидит в кафе «Педигри», что на углу Санта-Фе и Серрано, обсуждают тексты танго. Он даже упоминал какого-то Тронхета, сочинявшего тексты на сельские сюжеты…– А ты внимательно его слушал, – похвалил его Данте.– Он что, сочинял тексты танго? – спросил Видаль.– Предполагаю, что да, – ответил Аревало. – Без конца вспоминал танго «Обидчивый». Наверно, это был самый большой его успех. Бедняга двадцать раз повторял одно и то же.– «Обидчивый»? Кто теперь помнит такую старину? – удивился Данте.– Еще он говорил, – продолжал Аревало, – что тоскует по своей молодости. Бывало, с друзьями засиживались до утра, анализировали теорию текстов для танго или сюжет последнего сайнете Иво Пелая. Говорил, что теперь люди беседуют о делах практических, а больше всего о ценах. Мне показалось, что в этот момент ум у него прояснился, но потом он опять стал бредить. А когда начал как-то странно дышать, его увезли.– Куда? – спросил Данте.– Умирать в одиночестве, – ответил Рей.– Их увозят, чтобы они умирали одни, – объяснил Аревало, – чтобы не действовали на психику соседа по палате.– Кафе, где они собирались, верно, было вроде нашего на площади Лас-Эрас? – спросил Видаль, словно разговаривал с самим собою.– Как ты можешь сравнивать, че! – укорил его Аревало. – Тогда была другая атмосфера.– Когда же мы снова засядем за картишки? – спросил Видаль.– Скоро, – заверил его Аревало. – Так сказал мне врач. Мы-де присутствуем при последних судорогах, этому безобразию скоро конец.– А если нас прикончат раньше? – спросил Видаль.– Все возможно. Видимо, мы у них на примете. По крайней мере, в моем случае, думаю, все было заранее подстроено. Меня поджидали. Сперва действовали неуверенно, потом расхрабрились.– Или я плохо слышу, или он повторяется… – пробурчал Данте.Видаль поспешил задать вопрос:– Скажи, Аревало, а с твоим соседом что случилось?– Он, как и вы, пошел проведать друга, а когда возвращался домой, его и схватили возле гаража похоронной конторы.– Хочу домой, – захныкал Данте. – Рей, прошу тебя, пойдемте со мной. Проводите меня. Я старый, поверьте мне, и как подумаю, что могут напасть, помираю от страха.Его бледное лицо приобрело землистый оттенок. «Как бы ты здесь не помер», – подумал Видаль.– Служащие гаража хотели затащить его к себе, – продолжал Аревало, – но тут появился постовой и увез его.– Было бы экономней оставить его там с похоронщиками, – высказал свое мнение Рей.– Ты говоришь, его увезли отсюда умирать в одиночестве? – спросил Данте.– А я не знаю, куда их увозят. Один санитар сказал мне, что их оставляют где придется. Санитар-то мальчишка, он, конечно, считает меня стариком и рисует мне самые мрачные картины, хочет запугать. Вот и сказал – их, мол, оставляют где придется, даже в вестибюле на нижнем этаже.– Бедняга, – заметил Видаль. – Если он еще жив, кто знает, что ему снится.– Это тот, которого мы видели, – охнул Данте. – Рей, я хочу уйти.– Сейчас пойдем, – объяснил Рей. – Встал я спозаранок, чтобы присмотреть за работой в пекарне, а я, коль не посплю свои восемь часов, никуда не гожусь.– И по пути меня проводишь? – спросил Данте умоляющим тоном.«Меня ждет Нелида, – подумал Видаль, – а они тут меня задерживают. Этих двух стариков никто не ждет, и все же они не могут побыть лишнюю минуту с больным другом. Одного эгоизм гонит, другого трусость. Ничего нет хуже старости». И тут же себя одернул: «То, что я сижу с Аревало и еще не вернулся на улицу Гватемала, возможно, доказывает, что я тоже стар. Но нет, я знаю, что остаюсь здесь, чтобы дать время Нелиде, чтобы не вернуться раньше, чем она. Прийти в квартиру, где не будет Нелиды, было бы ужасно».Снова появился врач.– Прошу вас, сеньоры, не уходите пока. Я вас задержу на несколько минут. Или, по крайней мере, самого молодого го вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50