"Всю жизнь я живу один, я одинок и доволен тем..." "Вот так ей будет понятней, а если вдруг она не поймет, то я еще раз поставлю пластинку, чтобы она услышала и поняла, а я-то уже знаю, что скрывается за этими цветами в горшочках".
Но очень скоро слова песни, беспрестанно звучащие у него в ушах, будто отделили его от окружающего. Сад и все вокруг словно растворились в сплошном дымчатом мареве, где ничего не осталось, кроме его мыслей... Мысли блуждали в этом дыму. "Довольство - это что-то вроде леденящей душу смерти. Я никогда не был доволен своим положением и своим одиночеством. Только аллах мог существовать бесплотным и бездушным и в полном одиночестве наслаждаться своим альтруизмом и своей неповторимостью, я не очень-то склонен веровать в аллаха, чей образ рождался из бесчисленных химер на протяжении веков. Мой бог, которому я поклоняюсь, которого люблю, - это не тот, кто порабощает мою судьбу, а тот, с кем меня сближает связь сродни той, что притягивает мой взор к этим цветам в горшочках... Глазам моим приятно видеть цветы, потому что цветы - источник радости и надежды!"
На этой высокой душевной ноте завершились его раздумья, и марево вокруг него рассеялось. Мысль ему не изменила, но его сбила с толку соседка: ее улыбающееся лицо опять возникло среди горшков, она улыбалась каждой клеточкой своего лица, улыбалась ему! "Мой предлог удался, он заронил в ее сердце новую надежду. Никаких сомнений-она не замужем. А как хороша! Бедное солнышко, томящееся в неволе!"
А красавице соседке и в голову не приходило надеяться на что-то новое. Муж? Так он у нее уже был. А любовь... Так ей не верилось в то, что когда-нибудь она встретит ее на своем пути.
Правда, любовь иногда что-то нашептывала ее душе странным шепотом, и тогда все ее чувства открывались этим напевам, ее подхватывали волны нежности и безудержной страсти и возносили в небеса, но эта воображаемая любовь быстро растворялась в той суровой действительности, которая ее окружала.
Да и потом - кто тот юноша, который смог бы унести ее к тем далеким небесам, которые чудились ей в мечтах, туда, где царствует любовь, повелевающая каждому из двух влюбленных быть и богом, и рабом? Нет! Нет на свете такого прекрасного юноши - чистого, непорочного, обладающего состоянием, властью, талантом, - который стал бы боготворить ее, а она почитать его своим богом. Нет, жизнь слишком сурова, она не рождает богов она рождает шайтанов, а шайтан, как бы он ни был красив, талантлив и умен, ничем не наградит ее, кроме ада.
Красива ли она? Зеркало говорило ей: "Да, красива", и это наполняло ее душу радостью и блаженством. Да и взгляды прохожих, устремленные на нее, подтверждали это. Она могла быть довольна и уверена в себе, но красота не принесла ей счастья. Она видела, как десятки юношей глядели на нее с любовью и восхищением, но руки их тянулись к другим-одного влечения для женитьбы мало. Она была красива, но родители ее были бедны, и ей пришлось испытать на себе свою долю этой бедности. Не было у нее ни дорогих украшений, ни изящных нарядов, родители не могли дать ей образование. Она с трудом умела читать и писать по-французски, в общении со сверстницами научилась бойко говорить по-алжирски, на диалекте, и постигла самые красивые слова этого языка. От сверстниц же она научилась наряжаться на европейский лад, а от матери заворачиваться в хаик и скрывать лицо под вуалью, как любая алжирка. В конце концов она научилась сочетать эти две манеры в своей одежде, а в поведении два образа жизни: дома, в кругу семьи, и перед теми, кто своими мыслями и образом жизни походил на ее семью, она была застенчива и простодушна, говорила по-арабски -_-одним словом, вела себя как и полагается арабской женщине; но среди таких же, как и она, юношей и девушек старалась говорить только по-французски и держаться на французский манер. И все же в глубине души она чувствовала, что не живет по-настоящему, а лишь играет роль простушки у себя дома и роль "эмансипе" на улице, когда ей удается улизнуть из дома.
Чтобы понравиться своему первому мужу, ей пришлось прибегнуть к роли простушки. Она и не помышляла всерьез о замужестве и о тех обязанностях, которые оно повлечет за собой. Раз ее родители были согласны, была согласна и она, многие из ее сверстниц вышли замуж, вышла замуж и она.
Муж ее тоже был из бедной семьи, но красив собою, и красота эта избавляла его от серьезных раздумий о своем финансовом положении. Он вечно смеялся, и смеялся громко. Да и почему бы ему не смеяться, если природа наделила его светлыми волосами и румяным лицом, что вызывало зависть его товарищей, а мечтательные взгляды девушек, особенно смуглянок, были вечно обращены в его сторону?
Он был уверен, что жена его только и думала что о его любви и о том, как посильнее разжечь в нем эту любовь. Ему и в голову не приходило, что его светлые волосы и румяные щеки приносили не бог весть какую пользу для семейной жизни, в которую вмешивались и его мать, и братья, и сестры - все они жили в одном доме, где было всего лишь три комнаты: здесь и кошачьему семейству было бы тесно, не то что людям!
Он ни разу не задумался над тем, что муж, как бы он ни был хорош собой, не вечно будет оставаться таким в глазах своей жены, особенно если она просто-напросто считает его своей собственностью.
Но самым странным в отношениях между этими двумя красивыми супругами было то, что они, словно соревнуясь, возносили чрезмерные похвалы друг Другу. Стоило их послушать, как начинало казаться, что любовь была создана только для их сердец и что земля без них не была бы столь прекрасной. В таком вот невинном притворстве они и жили!
1 2 3 4