Следователь. Мы тоже так думали. Но он, видимо, взял назад жалобу.
Судья. Тем не менее этим до некоторой степени объясняется озлобление против Арндта в данном квартале. И молодые люди действовали, так сказать, в состоянии национального аффекта...
Следователь (решительно). Не думаю, господин судья.
Судья. Чего вы не думаете?
Следователь. Что Геберле, Шюнт и Гауницер будут особенно натирать на осквернение расы.
Судья. Почему?
Следователь. Имя замешанного в этом деле арийца нигде официально не значится. Мало ли кто это может быть. Он может оказаться всюду, где арийцы в большом числе. А где арийцы в особенно большом числе? Словом, отряд номер семь не желает, чтобы на суде касались этого пункта.
Судья (сердито). Зачем же вы мне об этом сообщаете?
Следователь. Вы сказали, что у вас жена и дети. Для того и сообщил, чтобы вы не касались этого пункта. Вдруг кто-нибудь из соседей-свидетелей заговорит об этом.
Судья. Понимаю. А вообще-то я мало что понимаю в этом деле.
Следователь. Между нами; чем меньше вы будете понимать, тем лучше.
Судья. Вам легко говорить. А я должен вынести приговор.
Следователь (неопределенно). Да-а.
Судья. Остается одно: провокация со стороны Арндта. Иначе этого случая не объяснишь.
Следователь. Совершенно с вами согласен, господин судья.
Судья. В чем выразилась провокация?
Следователь. По их показаниям, они были спровоцированы самим Арндтом и неким безработным, которого Арндт нанял сгребать снег. Они будто бы отправились вылить по кружке пива, и, когда они проходили мимо магазина, безработный Вагнер и сам Арндт, стоявший в дверях, стали осыпать их непристойной бранью.
Судья. Свидетелей, вероятно, у них нет?
Следователь. Есть. Домовладелец, тот самый фон Миль, показал, что он видел в окно, как Вагнер спровоцировал штурмовиков. А компаньон Арндта, некий Штау, в тот же день пришел в помещение отряда и сказал Геберле, Шюнту и Гауницеру, что Арндт всегда, и в частности в разговоре с ним, презрительно отзывался о штурмовиках.
Судья. Ах вот как? У Арндта есть компаньон? Ариец?
Следователь. Ну конечно. Кто же берет еврея для вывески?
Судья. Так не станет же его компаньон показывать против него?
Следователь (с хитрой улыбкой). А может быть, и станет.
Судья (раздраженно). Как же так? Ведь если на суде будет доказано, что Арндт спровоцировал Геберле, Шюнта и Гауницера, фирма не сможет требовать возмещения убытков.
Следователь. А почему вы думаете, что этот Штау заинтересован в возмещении убытков?
Судья. Не понимаю. Он же компаньон Арндта.
Следователь. Вот то-то.
Судья. ?
Следователь. Мы установили, то есть узнали стороной - это неофициальные сведения, - что этот Штау свой человек в отряде номер семь. Он сам бывший штурмовик, а возможно, и сейчас состоит в каком-нибудь отряде. Поэтому Арндт, вероятно, и взял его в компаньоны. Штау уже был раз замешан в одном налете штурмовиков. Но тогда они не на таковского напали, и дело с большим трудом удалось замять. Я, конечно, не утверждаю, что и тут не обошлось без него... Но, во всяком случае, это довольно опасный субъект. Только, пожалуйста, все это строго между нами, я рассказал это только потому, что вы сказали о жене и детях.
Судья (качая головой). Все-таки я не понимаю, какая польза господину Штау от того, что фирма понесет убыток в одиннадцать тысяч с лишним марок?
Следователь. Ведь драгоценности так и не обнаружены. То есть у Геберле, Шюнта и Гауницера их нет. И продавать их они тоже не продавали.
Судья. Так.
Следователь. Никто не может требовать от Штау, чтобы он продолжал вести дело с компаньоном, который признан виновным в провокационных действиях против штурмовиков. А раз ответственность за понесенные убытки падает на Арндта, то он и должен возместить их Штау. Ясно?
Судья. Да, это действительно, очень ясно. (С минуту задумчиво смотрит на следователя, лицо которого снова приняло казенно бесстрастное выражение.) По-видимому, нужно остановиться на том, что Арндт спровоцировал штурмовиков. Совершенно очевидно, что общественное мнение против него. Вы сами сказали, что его домохозяин уже подавал жалобу по поводу возмутительных нравов в семье Арндта. Да-да, я помню, этого пункта не надо касаться. Но, во всяком случае, можно предполагать, что и с этой стороны выселение Арндта будет встречено благожелательно. Благодарю вас, Таллингер, вы оказали мне большую услугу. (Протягивает следователю сигару.)
Следователь уходит. В дверях он сталкивается с прокурором.
Прокурор (судье). Можно к вам на минутку?
Судья (чистит яблоко). Пожалуйста.
Прокурор. Я по поводу дела Геберле, Шюнта, Гауницера.
Судья (рассеянно). Да?
Прокурор. Дело, правда, в достаточной степени ясное...
Судья. Да. Откровенно говоря, я даже не понимаю, зачем прокуратура возбудила это дело.
Прокурор. А как же? Случай получил огласку, вызвал недовольство. Даже в национал-социалистских кругах настаивали на следствии.
Судья. Я вижу тут типичный случай еврейской провокации, и больше ничего.
Прокурор. Вздор, милейший Голь! Напрасно вы думаете, что наши обвинительные акты, хотя они и немногословны, не заслуживают пристального внимания. Я так и думал, что вы в простоте души пойдете по линии наименьшего сопротивления. Только осторожней, не сядьте в лужу. И оглянуться не успеете, как очутитесь в какой-нибудь глухой дыре, в Померании. А там в наше время довольно-таки неуютно.
Судья (в недоумении, перестав жевать яблоко). Ничего не понимаю. Неужели вы хотите сказать, что намерены оправдать еврея Арндта?
Прокурор (с пафосом). Еще бы не намерен! Да он и не думал никого провоцировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28