Даже не зная тогда об их отношениях, Марина поняла, что чувствует та женщина. Диана любила Гедеона, несмотря на то что он не отвечал взаимностью.
Гедеон неожиданно наклонился и стал целовать ее шею трясущимися губами.
— Клянусь тебе, это она целовала меня. Когда ты вошла, дорогая моя, твое лицо напугало меня. — Он застонал и вздрогнул, как будто сильно замерз. — Я выбежал на улицу и увидел тебя на дороге, в крови, ты лежала так неподвижно… Я подумал… — Он замолчал, задыхаясь, обняв ее так крепко, что ей трудно было дышать. — Я думал. Боже, помоги мне, неужели она умерла? И не мог сдвинуться с места. Я стоял как вкопанный, и мне хотелось ты же умереть. — Он целовал ее волосы, щеки, ухо, стараясь добраться до губ, но она трясла головой и отворачивалась. — Марина, я люблю тебя, — шептал он. — Я сам не знал, как сильно я тебя люблю, пока не увидел тебя там, на дороге. Я подумал, что ты умерла, а я так и не сказал тебе…
— Теперь уходи, — произнесла Марина холодно. Она сидела, выпрямившись как истукан, в кольце его рук.
Гедеон отшатнулся, глаза его вспыхнули.
— Не надо так. Ты мне нужна.
— Да, но ты мне не нужен, — отрезала она, ненавидя его за то, что он говорил именно так: любить по-настоящему он еще не умел. Самыми главными для него оставались собственные потребности. — Ты мне совершенно не нужен, ты мне нужен, как зубная боль!
Она страшно побледнела, ей постоянно приходилось держать под контролем лицо, потому что больше всего она боялась ослабеть, упасть в подушку и заплакать. Тогда Гедеон непременно обнимет ее, и Марине не хватит сил его оттолкнуть и выгнать.
Гедеон встал, не отрывая от нее глаз. Длинный, худой, он внимательно глядел на нее, и всеми силами она старалась, чтобы ее ответный взгляд был холоден и спокоен.
— Я люблю тебя, — еще раз повторил он.
— Ты опоздал, — иронически скривив губы, ответила она. — Прощай, Гедеон.
Его взгляд еще раз задержался на ней, потом он повернулся и вышел; Марина откинулась на подушки, потому что ее била дрожь и в голове что-то пульсировало. Она закрыла глаза и выскользнула из этого мира в мир снов, где ей не было так больно.
Луч солнца пробежал по комнате, как любопытный зверек, нашел на подушке прядь серебристых волос, запутался в них и бросил отблеск на бледное спокойное лицо. Она спала, но по щекам текли слезы, а губы что-то невнятно шептали.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Комната была озарена закатным светом и в доме было тихо, когда она проснулась. Слушая тишину, она дрожала как в лихорадке: Гедеон уехал, оставив ее одну думать и тосковать о нем, несмотря на весь гнев и ненависть. Она вылезла из постели и подошла к окну. В блеске заходящего солнца над морем бесшумно парили чайки, следуя за возвращающейся рыбацкой лодкой. У чаек будет роскошный банкет, когда за борт будут выбрасывать рыбьи внутренности. Это обычная картина по вечерам: рыбацкая лодка, а за ней стая чаек.
Что же ей дальше делать? Она облокотилась на подоконник и стала думать, но голове трудно было соображать, мешали глупые эмоции, которые опять причиняли боль, а Марина всей душой стремилась к покою.
Нужно было что-то решать по поводу будущего. Слепящий свет памяти рассеял туман мечтательного романтизма, в котором она жила последние месяцы. Теперь она отчетливо видела, что жизнь концертирующего пианиста не для нее. Жизнь Гедеона ей не по силам. Она не смогла бы ездить по свету и всегда держать себя в форме, всегда быть в центре внимания, постоянно идти по тонкой проволоке славы, зная, что внизу нет предохранительной сетки и ничто не смягчит падения.
Замужество помогло ей понять, что для такой жизни у нее не хватит выдержки. Для Марины музыка была глубоко личным переживанием. Резкий свет рампы отвлекал ее от того внутреннего состояния, которое появлялось у нее, когда она играла в одиночестве.
Придется говорить об этом с Гранди, но только не сейчас. Сначала ей нужно укрепить себя для встречи лицом к лицу с окружающим миром. Конечно, это будет не просто, но Марина твердо решила, что так будет.
Она пошла в ванную, вымылась, потом постояла, послушала, нет ли какого-нибудь движения внизу. Нет, никакого. Наверное, Гранди ушел на прогулку. Она оделась и спустилась на кухню и замерла в дверях. Два яркокрасных пятна вспыхнули у нее на щеках.
Гедеон посмотрел спокойно и предложил:
— Кофе хочешь?
— Ты что здесь делаешь? — задыхаясь от гнева, спросила она. Глаза ее потемнели.
Он даже не стал отвечать, а налил кофе и пододвинул ей чашку через стол. Из угла вылез Руффи и стал прыгать вокруг нее. Рассеянно она потрепала собаку по лохматой белой спинке. В голове бестолково крутились слова, Марина не находила, что сказать Гедеону.
— Где Гранди?
— Играет в шахматы с викарием, — ответил он совершенно обыденным голосом. — Ты, наверное, голодная? Что тебе приготовить?
— Гранди знает, что ты здесь?
Гедеон молча посмотрел на нее с едва заметной ласковой издевкой.
Конечно, вопрос был глупый. Разве мог дедушка не знать, что он остался? Но как он мог уйти? Правда, когда Гедеон, с его силой воли, хотел заставить людей что-то для него делать, он неизменно добивался своего. Она-то надеялась, что Гранди ненавидит его так же, как она, и сможет противостоять ему. Но дед ушел и оставил ее одну, без защиты.
Гедеон разглядывал Марину с издевкой, которая читалась в глазах и ухмылке, и, казалось, видел насквозь все ее мысли. Очевидно, ее возмущенный взгляд только развлекал его.
— Да, Гранди бросил тебя мне на растерзанье. Тебе придется сражаться со мной в одиночку, — сказал он мягко.
— Ты думаешь, я не смогу? — бросила она, подняв подбородок. — Я велела тебе убираться, и ты уйдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44