Но в успехе его фирмы была и заслуга Элизабет. Именно благодаря ее идеям их товар шел нарасхват. Элизабет создавала рисунки, которые были свежими и изысканными. «Вещь со вкусом», — сказал про них Макс, когда впервые увидел ее работы. «Стильные», — добавил он, одобрительно кивая, головой. На первый взгляд Макс производил впечатление грозного человека, с которым нельзя не считаться, но Элизабет скоро узнала, что под суровой внешностью скрывается золотое сердце, и особенно в его отношении к ней.
Его забота о ней была безгранична. Он не хотел, чтобы кто-то из конкурентов переманил ее к себе, и делал все для того, чтобы она была довольна: установил высокое жалованье, предоставил машину, нашел ей на Манхэттене очень уютную квартиру в пятнадцати минутах ходьбы от офиса. Он убедил ее в качестве зарядки каждое утро бегать с ним в Центральном парке. Макс обладал организаторским даром и всегда продумывал все до мелочей. Его отношение к ней было очень бережным. Сейчас его взгляд, обращенный на обеспокоенного мистера Гринхайма, был мрачен.
— В чем дело, Лиз? — повторил он, переводя взгляд на нее.
— Здесь так жарко, — ответила она невнятно. — Слишком много народу.
Ей хотелось побыть одной, найти способ проверить, было ли правдой то, что она сейчас услышала. Ведь если б ее родители узнали об этом, они наверняка сообщили бы ей. Кому позвонить, кого спросить… Мысль оборвалась. Она не могла произнести даже про себя эти слова. Он не мог умереть. Это было невозможно.
— О'кей, я отвезу тебя домой, — сказал Макс, обнимая ее за плечи. — Извините нас, мистер Гринхайм. Вы пейте, пейте.
Эта вечеринка была устроена Максом в его просторной, из семи комнат, квартире — на самом верхнем этаже небоскреба, с таким видом на Нью-Йорк, словно это снимок, сделанный с борта самолета: геометрически правильно расчерченное серое пространство с ярким зеленым пятном Центрального парка посередине. Макс пригласил для отделки интерьера художника, чей стиль был современным и функциональным. На стульях было приятно и удобно сидеть, мягкие ковры приглушенных тонов создавали уют. Здесь можно жить, заметил Макс, когда впервые увидел эту квартиру. Он был очень практичным человеком.
По дороге к выходу их останавливали несколько раз. Элизабет с трудом держала себя в руках. Ей так хотелось поскорее уйти отсюда, что она даже не могла заставить себя произнести пару вежливых фраз. Макс заметил это и, решительно распрощавшись с гостями, повел ее к дверям.
В лифте она прислонилась к стене, чувствуя смертельную слабость, глаза устало прикрылись. Макс молча наблюдал за ней.
Она открыла глаза, когда лифт уже миновал двенадцатый этаж. Элизабет бездумно смотрела на светящееся табло, на котором мелькали номера этажей, как будто следила за игрой в бинго.
— Когда ты купил этого Дэмиана Хейса? — спросила она, не глядя на Макса. Он задумался и ответил не сразу.
— Пару недель назад, когда ездил в Лондон. Я увидел ее в витрине одной галереи. Тебе она понравилась?
— Да, — ответила она, вспоминая, как она нравилась ей, когда Дэмиан писал ее. Она следила за каждым ударом его кисти, помнила каждое его движение. Он не мог умереть, это была не правда. Она ждала, что Макс что-нибудь скажет, обронит какую-нибудь фразу о Дэмиане. Наверняка, если бы он умер, Максу сказали бы об этом, когда он покупал картину. Но она не смела спросить его прямо, не могла заставить себя задать этот вопрос. Быть может, она и не хотела услышать, что это правда, быть может, она предпочитала, чтобы ей оставили хоть немного надежды.
— Она оказывает какое-то успокаивающее действие, — сказал Макс.
— Да.
Дэмиан был в умиротворенном настроении, когда приступил к этой работе. В его темных глазах и на губах таилась теплая улыбка. В самом воздухе витало какое-то волшебное очарование, под сенью деревьев возле реки они были счастливы. Всего несколько часов, но воспоминания об этом дне долго согревали ей душу, и это полотно вновь оживило их. Печаль охватила ее.
— Я хотел купить еще что-нибудь подобное, — сказал Макс. — У них была другая его работа, совсем непохожая на эту, но у меня к ней душа не лежала. Они мне сказали, что он изменил манеру письма, а я им сказал, что ему лучше было продолжать в том же духе. — Он рассмеялся, а Элизабет резко обернулась, в ужасе глядя на него. Его смех показался ей кощунственным.
— Отчего ты так веселишься? — возмущенно спросила она.
— Я вспомнил лицо парня из этой галереи. Он выглядел так, как будто мои слова были величайшей глупостью. Я мог купить картину, но это не давало мне права иметь свое мнение. — Макс отрезвел. — Хотя, я полагаю, он прав. Хейс безусловно обладал большим талантом, он мог бы однажды сотворить шедевр. — Макс замолчал и, видя, что она качнулась и снова прислонилась к стене, шагнул к ней. — Эй, ты не собираешься упасть в обморок, а? Лиз, черт возьми, что происходит?
— Ничего, — ответила она, не разжимая плотно сжатых губ. — Устала, наверное. Сезон был долгий, и теперь, когда показ закончен, думаю, я могла бы взять отпуск. — Она с трудом подняла глаза. — Он… это была автомобильная катастрофа, да?
Макс недоуменно посмотрел на нее.
— Кто? О чем ты? — Он нахмурился. — А, Хейс? Да, они мне так сказали. Жаль, он был чертовски талантлив. Послушай, Лиз, почему бы тебе не слетать на Майами и не провести несколько недель на моей вилле на берегу? Тебе нужен отдых. Я и не думал, что ты так устала, ты выглядишь как выжатый лимон.
— Я бы лучше съездила в Англию на месяц, — сказала она. — Я не была дома два года и страшно тоскую. Мне бы хотелось повидать родных.
Макс пристально взглянул на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45