Что это – поле или пастбище? Под снегом поди угадай. Ни коров, ни лошадей она не увидела и спокойно двинулась дальше. Но примерно на середине поля угодила в глубокий сугроб.
С трудом сдерживая слезы, Дилан крикнула:
– Помогите! Помогите, кто-нибудь!
Голос отнесло ветром, и сперва никто не отозвался. Но вдруг совсем рядом что-то шевельнулось, и Дилан испуганно вскрикнула.
Кто это? Корова? Нет, для коровы маловата. Овца? Может быть. Неясный силуэт придвинулся к ней; сквозь пелену снега полыхнули недобрым огнем глазки и прочертились рога.
Рога? Разве у овец бывают рога? Дилан замерла, пытаясь понять, насколько опасен этот пришелец: ведь в ее положении далеко не убежишь. Секунду спустя ее осенило: это козел! На шее у него она разглядела кожаный ошейник, к нему была прикреплена длинная цепь. Наверно, был где-то привязан и сумел вырваться.
С козлами Дилан еще не приходилось встречаться, и она внимательно разглядывала нового знакомого: боднет или нет?
Козел заблеял, смешно закручивая нижнюю губу. Желтые глазки поблескивали настороженно. И все-таки она решилась его погладить. Козел снова заблеял и потерся о ее ноги. Дилан облегченно вздохнула: какая-никакая, а компания, все лучше, чем одной в поле.
– Здравствуй, козел, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Тебе тоже холодно?
Козел внимательно ее оглядел: Дилан показалось, что взгляд задержался на ее животе.
– Да, у меня ребенок будет, – подтвердила она и поежилась.
Над полем быстро темнело, скоро она даже тропки не разглядит. Надо поторапливаться, пока совсем не замерзла.
Наверно, козел из того дома, подумала Дилан и уцепилась за его покрытую снегом шерсть, которая, тем не менее, оказалась теплой и мягкой на ощупь.
– Красавец, умница! – польстила она козлу. – Проводишь меня к себе домой?
Козел резво припустил по полю, и Дилан тут же пронзила боль в растянутой лодыжке.
– Постой, не беги так, я за тобой не поспеваю.
Глупая, как будто он понимает человеческий язык! Ну пусть глупая, зато не так страшно, а то еще родишь тут посреди поля, и роды принять некому, кроме козла.
Руфь уже часа два без передышки суетилась по дому; ей страшно захотелось чаю. Наливая в чайник воду, она рассеянно глянула в окно на все еще бушевавшую пургу. Завтра надо кое-что купить в деревне, ведь в Рождество все лавки на три дня закроются. Можно, конечно, доехать до туристического центра в Уиндермире, но тащиться в такую даль неохота, и потом, даже зимой там трудности с парковкой. Поэтому лучше все закупить заранее. Но, судя по всему, снегопад сильно осложнит ей жизнь. Даже если метель к ночи утихнет, наверняка сильно подморозит, и дорога превратится в каток. Руфь содрогнулась от одной мысли о поездке в деревню.
Она уже собиралась поставить чайник на плиту, как вдруг что-то мелькнуло за окном в белой поземке.
Руфь подошла к окну и пригляделась. Кто-то идет по полю, вернее катится, как снежный ком.
А рядом с большим комом ком поменьше, тоже весь белый, только на голове рога.
На мгновение она окаменела.
Но поземка, словно почуяв ее страх, чуть-чуть улеглась, и через минуту Руфь уже различала силуэты довольно четко. Сперва она узнала Фреда – своего Фреда, который вдруг вырос и округлился благодаря снежной шубе.
Вот дура-то, Фреда испугалась! Вечно ей что-то мерещится! Но кто это с ним? Два снеговика уже пролезают в садовую калитку, и тот, что повыше, держит Фреда за холку. Неужели второй снеговик – женщина?.. Да, очень толстая женщина.
– Мамочки! – вскрикнула Руфь и чуть не уронила чайник.
И вовсе она не толстая, а беременная – уже на сносях.
Поставив наконец чайник, Руфь поспешила к двери черного хода. Беременная незнакомка подняла голову, и у Руфи защемило сердце при виде нежного, смертельно бледного личика. Совсем ребенок, лет пятнадцать, не больше! В синих глазах страшная усталость, губы тоже посинели и дрожат.
– Что с вами? – спросила Руфь, понимая всю глупость своего вопроса. Как будто и без того не видно: девчонка сильно хромает, морщится от боли, промерзла вся, и на лице ссадины.
– Извините за беспокойство, – проговорила та еле слышно. – Нельзя ли вызвать от вас такси? И механику позвонить? У меня там машина разбилась. – Она махнула рукой куда-то на поле.
Вот оно что!
– Проходите, проходите в дом. Вам отогреться надо.
Руфь обхватила ее за плечи и повела в дом.
Фред было двинулся за ними, но Руфь ногой затворила дверь у него перед носом.
– Сиди тут. С тобой я после разберусь!
Он поглядел на нее с ненавистью и ударил в снег передними ногами, явно готовясь к штурму двери.
– Смотри у меня! – прикрикнула Руфь и повернулась к гостье.
Прежде всего надо ее переодеть: если усадить ее в мокром, она воспаление легких наживет.
– Давайте-ка снимем пальто и ботинки, а потом сядете поближе к огню. Камин у меня весь день топится. Эти старые камины – просто благословенье Господне – все жгут. Весь мусор там сжигаю. У меня электрический тоже есть – на всякий случай, если что срочно подсушить надо. Но перед ним не погреешься, и ноги на решетку не положишь. Вас как зовут? Меня – Руфь Николс.
Она проворно расстегнула на гостье обледеневшее пальто и стащила его с плеч. А мысль тем временем лихорадочно работала. Надо позвонить Генри и попросить его приехать.
– Дилан. Дилан Джефферсон.
– Какое странное имя – Дилан! – Руфь повесила пальто в прихожей: там пол выложен плиткой, пусть капает. – Вроде бы мужское. Валлийское, что ли?
– Да, валлийское. Означает: выходец из моря. Моя мать была родом из Уэльса.
Бедная девочка! Не хватало только ей здесь родить. Руфь подумала о том, что ей придется принимать роды, а она понятия не имеет, как это делается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42