– Какую комедию? Перед кем? Зачем? Понятия не имею, о чем ты говоришь!
– Да иди ты! – недоверчиво протянул Йозеф. – Тебе предстояло изобразить серьезного претендента на покупку дома. Чего ты притворяешься, будто не знал об этом? Вы что, с Ганкой так договорились? Но в сложившейся ситуации это не очень умно.
– А перед кем я должен был изображать? – завопил я.
– Ну, перед тем, другим, – снисходительно объяснил он мне. – Ганка хотела поднять цену, так делается. Может, скажешь, она не ознакомила тебя с ролью? Она собиралась по дороге сама все тебе объяснить, боялась, что ты откажешься…
– Ничего она мне не говорила, – глухо обронил я. Сам себе я казался мячом, послушно летающим туда-сюда, куда пошлют игроки. Но кто эти игроки? Я взглянул на осунувшееся честное лицо Йозефа, наблюдавшего за мной с насмешливой улыбкой.
– Почему ты делаешь вид, что не знал о возвращении старого Эзехиаша? – спросил я у него.
Теперь настал черед Йозефа удивляться.
– Что-что? Ну да… узнал, когда ты оттуда приехал… Честное слово, не знал. Откуда мне было знать? И почему?
– Потому что второй покупатель – дядя Луис. Этого она тебе не сказала?
– Нет. – Йозеф помрачнел. Потом потряс головой. – Черт! Странно. Тебе не кажется? Дед покупает у них виллу, чтобы через несколько лет им же ее и завещать.
Кроме них, у него ведь никого не было. Почему же они не сдали старику виллу, раз уж ему хотелось там жить? Сами они туда почти не ездили.
– Ты же говорил, что у него не было денег, – напомнил я.
– Говорил, – задумчиво кивнул Йозеф, – но почем я знаю…
– Дроздовы уверяют, что деньги у него были и исчезли. Поручик собирает доказательства, что их взял я.
– Ты?! – негодующе воскликнул Йозеф. – Почему не убийца? Или… – Он не договорил, оставшись сидеть с открытым ртом.
– Да – подтвердил я. – Именно так.
– О господи!.. Это же невозможно! – Быстро опомнившись, Йозеф возмущенно пожал плечами. – Отчего они сами еще не додумались? Это ведь и дураку ясно. Старый Эзехиаш тут никого не знал, у него не было ни друзей, ни врагов… Просто это случайное, жестокое убийство… совершил его какой-нибудь бандит, который грабит дачи… верно?
Я покачал головой.
– Возможно, знакомых у него здесь было немного, – согласился я. – Но есть родственники. Этот твой приятель Томаш Дрозд – человек вспыльчивый, к тому же коварный. – Й тут я рассказал Йозефу, что он сделал со мной, моей машиной и Дежо.
Йозеф, выслушав меня, недоверчиво покачал головой.
– Ну, хорошо. Но все это ты поручику рассказал. Тебе не кажется, что, если б в твоем подозрении что-то было, Томаш уже давно сидел бы в каталажке? Может, у него на тот день есть алиби? Он как-никак работает.
Против такого аргумента возразить было нечего.
– Но ведь имеется еще этот Ганкин брат, – не сдавался я. – Что он из себя представляет? Ты хорошо его знаешь?
Йозеф разулыбался.
– Еще бы! Этого можешь спокойно вычеркнуть! Ольда – этакий «домовой» в дамских спальнях. Он бы и игрушечный пистолет побоялся в руки взять, чтобы маникюр не испортить.
– Ну, раз ты так считаешь… – с сомнением согласился я.
– Не считаю – знаю! Не забывай, я с ними со всеми знаком много лет! С таким же успехом ты бы мог утверждать, что это сделала Ганка.
– А почему нет? – отрезал я. – Ты у нас добряк! Каждый у тебя «чудесный парень» или «золотая девчонка» до тех пор, пока не подставят тебе подножку. А у меня такое ощущение, что твои старые знакомые упорно пытаются это проделать со мной. Успокойся, – добавил я снисходительно, – не знаю, что у тебя есть или было с Ганкой, но это не она. Спроси у Дежо, женщина ли его избила.
Йозеф выглядел подавленным. Румянец пропал, а лицо приобрело точно такой же желто-зеленый оттенок, что и поблекшие синяки на моей физиономии.
Я поднялся и сказал:
– Скорее всего, это и в самом деле случайный человек. Совершенно посторонний, какой-нибудь приблуда, соблазненный возможностью легко и быстро выбраться из бедности. Тебе это ни о чем не говорит? А капитану Риккардо – о многом!
* * *
Дни бывают либо праздничные, либо будничные. Когда день праздничный – это хорошо. Если будни, возможны два варианта. Или вы не знаете, чем заняться, или не знаете, за что браться в первую очередь. Сумеете взяться за то, что нужно, – это хорошо. А если нет – лучше всего повеситься с утра пораньше. Это избавит вас от целого дня забот и неприятностей, после которых вечером у вас не останется сил даже на то, чтобы привязать веревку.
В понедельник утром я сидел за своим совершенно пустым рабочим столом, если не считать зловеще безмолвного телефона. Он, правда, был не совсем безжизненным – когда я поднял трубку, в ухо запищали гудки. Я проделал так три раза, всякий раз заставляя этот глас искушения замолчать. Но он все же тайно присутствовал здесь, точно кролик, который исчезает под цилиндром у фокусника, и все, кроме детей, знают, что это – фокус.
Будь я фокусником, я бы сделал так, чтобы исчезли дети. В особенности один, конопатый мальчишка, который в дождливую погоду любит сидеть на крылечке, не спуская глаз с дороги, где должна появиться старая женщина, которой я в жизни не видел.
Я свалял дурака. Нужно было сломить упрямство, с каким мальчик стоял на своем, не желая оттуда уезжать. Нужно было отвезти его в Прагу, повести в зоопарк, напичкать мороженым, а вечером, едва живого, передать бабушке и получить от нее нахлобучку. Должна же она наконец вернуться! Бабушки не убегают из дома, как ошалевшие девчонки-подростки – да и те рано или поздно возвращаются.
А что, если бабушки и до сих пор нет? Что, если он все так и сидит там один-одинешенек, надеясь на меня и ожидая, когда я вырву его бабулю из лап жестокого полицейского?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51