После чего мужчина проворчал:
– Вот же вредина.
Продавщицы переглянулись и пожали плечами. Кто вредина? Пахиподиум? Так он же цветок, вредничать не умеет.

Глава 3

Возвращаться в пустую квартиру почему-то не хотелось, хотя Левандовские отпустили нас «на сколько хотите». И вообще, баба Ира и баба Катя (наша с Лешкой домоправительница) были абсолютно убеждены в нашей родительской несостоятельности, а порой и вредоносности.
Разве можно так баловать ребенка? Да где это видано, чтобы с эдакой крохой советовались? Что она может понимать? Ой, только не начинайте опять нести чушь про какого-то там ребенка-индиго! Девочка как девочка, конечно, более смышленая и живая по сравнению со сверстниками, бегает вон как хорошо, говорит четко и внятно, но и все. Сейчас дети вообще развиваются быстрее, чем их сверстники лет двадцать назад.
Трудно, конечно, иметь столько хлопотух на одну малышку, ведь там еще и тетя Алина (невестка Левандовских), но, скажу честно, в то же время до слез трогательно. Ведь у нас с Лешкой никого из родных не осталось, поэтому настоящих бабушек и дедушек у Ники нет. Но у нас есть Левандовские, Катерина, Сашка и Таньский с семьями – вон сколько родни!
А если вспомнить про армию Лешкиных фанатов, которых после всех событий, а особенно после воскрешения Майорова стало еще больше! Семейка получится та еще. Ведь голливудские страсти, кипевшие в это время – кто же настоящая жена Майорова, чей ребенок его, – примирили поклонников с появлением семьи в жизни их кумира. Нам больше не надо скрывать свои отношения… Хотя что это я – надо, но по другой причине. Назойливый интерес ко всему, что происходит у нас, напрягает, и даже очень.
Что и ощутил на себе в полной мере желтушный Паша.
Мы полностью сменили все адреса, известные журналистам и фанатам. И не только ради возможности уединиться, но еще и потому, что прежняя недвижимость, а особенно квартира в Москве, была активно засижена большой навозной мухой Ириной. Она отметилась, правда, лишь инспекционными наездами (инвентаризировала грядущее наследство, наверное) и в нашем загородном доме, и на вилле в Испании.
Квартиру мы продали в первую очередь, как только Лешка смог нормально разговаривать и двигаться. И уже в марте праздновали новоселье в уютном доме клубного типа, расположенном в тщательно охраняемом жилом комплексе. Квартиру купили с отделкой, у нас не было ни времени, ни, откровенно говоря, желания заморачиваться строительными работами. Хотя почему у нас – у меня, ведь моя половинка почти не вылезал из больниц и реабилитационных центров. Поэтому собственно беготней с недвижимостью занималась я, Майоров приезжал только на подписание договоров.
С загородным же домом вышла некоторая заминка. Нет, никакие минки вокруг дома не находили, саперов вызывать не пришлось, желающих купить наш прежний дом оказалось больше чем достаточно, та же ситуация сложилась с виллой в Испании. Мы просто не знали, что купить в первую очередь: дачу в Подмосковье или на побережье Средиземноморья?
Я, если честно, хотела что-нибудь поближе, чтобы можно было в любой момент сесть в машину и приехать. Захотелось – в Москву, расхотелось – за город.
Но наш новый агент по недвижимости, Виктор Николаевич, активно педалировал тему Средиземноморского побережья, причем педаль располагалась во Франции, в тихом местечке неподалеку от известного по фильмам с Луи де Фюнесом Сан-Тропе.
Да, не спорю, вилла, судя по видеоролику, прокрученному Виктором Николаевичем уже раз двадцать, была великолепна. Огромный участок с собственным пляжем, территория окружена высоченным кованым забором, сверху украшенным довольно острыми пиками. Забор почти полностью скрывался под вьющейся зеленью. Ухоженный трехэтажный шалашик площадью четыреста квадратных метров, два бассейна – взрослый и детский, великолепный сад – просто ожившая мечта! Эдем!
Майоров моментально загорелся, заискрился, запылал. Он уже видел загорелую Нику, плюхающуюся в бассейне, носившегося за мячиком Мая, нас в шезлонгах, солнечный ливень над морем. А я…
Не знаю почему, но вилла мне категорически не нравилась. От этой безмятежности веяло запредельным злом. Вместо голубой прозрачной воды в бассейне колыхалась вязкая муть. В самом доме, за чисто вымытыми окнами маячил черный силуэт. Нет, не человек в черном – черный человек.
Да, знаю, звучит глупо. Детская страшилка какая-то: в черном-пречерном городе, в черном-пречерном доме стоит черный-пречерный гроб. В том гробу лежит черный-пречерный человек, он неожиданно открывает глаза, хватает тебя за горло и говорит: «Отдай твое сердце!»
После этих слов, выкрикиваемых рассказчиком резко и громко, в девчоночьей палате нашего пионерского лагеря обычно начинался визг, кое-кто лез под кровать.
Тогда лично я под кровать не лезла, потому что была рассказчиком, а вот сейчас хотелось. Залезть, прикинуться старой забытой тапкой и никому не объяснять, чем же так плоха вилла.
Черный человек? Муть? Запредельное зло?
Бред. Лечиться мне надо было интенсивнее, а я наплевательски отнеслась к этой идее, пару раз сходила к врачу – и на этом все.
А надо было, видимо, в санаторий вместе с Лешкой съездить. В Швейцарию. Нет, я туда поехала, но, пока муж проходил очередной курс реабилитации, мы с Никой замечательно провели время в доме Салимов, с Таньским и ее ребятней. Дети очень подружились, разница в два года им совершенно не мешала. Наоборот, Ника верховодила в их компашке. Хали дома бывал редко – гостиничный бизнес отнимал много времени и сил, и мы с Таньским впервые за последние несколько лет наговорились всласть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12