А мы построили плот из обломков «Джулии Джейсон» и снова вышли в море. Там нас подобрал «Тистл» и довез до Мельбурна. Сил у каторжников было слишком мало, чтобы помешать нам уйти с острова. Они продолжали ходить по берегу и выворачивать карманы принесенных волной утопленников. Само же крушение произошло слишком далеко от берега, поэтому в тот раз они подбирали жалкие крохи. Ты не поверишь, Эмми, это настоящие падальщики. «Джулия Джейсон» была совсем не тем, на что они рассчитывали, – все корабельное имущество пошло ко дну, а женщин, увешанных кольцами, браслетами и часами, на этом корабле не было, как не было ничего, что хоть как-то бы их устраивало. В их распоряжении были только несчастные моряки, проделавшие долгий путь от дома, чтобы попасть к ним в ловушку! Конечно, моряк ожидает подобной участи, но он надеется, что если придется утонуть, то утонуть с честью, приняв вызов морской стихии и проиграв ей, а не каким-то жалким людишкам. Они заслужили лучшей смерти, и в том, что случилось, виноват только я…
– Ты не виноват, Адам, не мучь себя!
– Капитан за все в ответе. И это однозначно. Прибыв в Мельбурн, я сразу же написал письмо владельцам корабля и взял на себя всю ответственность. Здесь Том не соврал.
– Забудь об этом, Адам. Ты должен забыть.
– Я и хотел бы… Хотел бы, но не могу, да и не смогу никогда, пока жив. Говорю же тебе, я прохожу через это каждую ночь. У меня все так и стоит перед глазами.
Он говорил, говорил, уже немного разомлевший от выпитого виски, и в голосе его слышались страдание и надрыв. Никогда раньше я не видела его таким. Он снова рассказывал о крушении, о белых лицах утонувших матросов, вспоминал их имена… Еремий… Лука… Потом имена сверстников, с которыми вместе вырос на набережной Нантукета. Я стала свидетелем того, как он вывернул себя наизнанку, освободившись от мучившего его позора, затравленности и чувства вины. Уверена, что так он не говорил ни с кем и никогда. Обхватив рукой его голову, я прижала ее к груди, надеясь хоть на короткое время почувствовать его близость, и стала шептать ему на ухо слова утешения – ведь он в них так нуждался.
Наконец он слегка отстранился, стараясь заглянуть мне в лицо, и я ощутила на губах его поцелуй. Он промелькнул так быстро, что я не успела ничего сообразить.
– Я переночую у Сампсона, – он, пошатываясь, встал на ноги, – до свидания, Эмми. Передай Розе…
Я даже не услышала, что он просит передать Розе.
Я почти ненавидела его за то, что последние слова и мысли он обратил к ней.
– Позаботься о Розе, Эмми. Ты ведь благоразумнее, чем она.
Глава шестая
Адам уехал, и после этого все пошло наперекосяк.
Возможно, так было главным образом из-за того, что Роза чувствовала себя очень несчастной. Она никогда не умела переносить свое горе молча. То и дело слышались ее рыдания и упреки, и нам было некуда скрыться от проявлений ее дурного настроения.
– Ты можешь помолчать? – в отчаянии восклицала Кейт. – Это просто неприлично – вести себя так в отношении человека, который тебе не принадлежит!
– При чем тут какие-то приличия! Зачем они мне, если главное, что у меня нет Адама?
– А как же твои мечты о богаче, который оденет тебя в шелка и позволит целыми днями играть на пианино? Адам-то беден…
– Не важно, что он беден, – ответила Роза, и, я думаю, она говорила искренне, – достаточно того, что это Адам.
Она не простила Тома Лангли. Пару раз он заявлялся к нам в лагерь, робкий, застенчивый, и все бормотал Дэну какие-то извинения, а сам в это время умоляюще смотрел на Розу. Но она демонстративно отворачивалась, шла к себе в палатку и сидела там до тех пор, пока он не уходил. И он в конце концов понял, что она не простит его, и только тогда перестал ходить. Как и все на Эврике, она узнала о поединке между Томом и Адамом и очень гордилась Адамом, но не могла понять, почему он уехал.
– Ведь он победил, – недоумевала она, – он смыл позор! Зачем же было уезжать?
– Есть поединки, в которых нельзя победить, – сказал Дэн.
Что касается Пэта, то он понял, почему уехал Адам, и одобрил его поступок. Ведь и сам он мечтал о чем-нибудь подобном.
– Адам должен был уйти. Он же моряк, – говорил Пэт.
Его неспокойный характер дорого обходился всем нам – он был активным участником всех беспорядков, какие только не происходили на приисках, да к тому же втягивал в них Сина. Теперь уже Пэт не имел привычки, как бывало раньше, по дороге в пивную захаживать на огонек в какую-нибудь семью на Эврике, выискивая там хорошенькую девчонку, чтобы свести ее с ума. На это просто не оставалось времени. С попойками также было покончено. Он знал, что Ларри не поддерживает сторонников силовых методов борьбы, поэтому разрыв между ними все более усугублялся. Теперь, когда Ларри приезжал из Мельбурна, они совсем не разговаривали друг с другом. Кумирами Пэта стали люди, вставшие во главе различных отрядов, – Верн, Лейлор, братья Гамфри, вернее, один из них. Дело Бентли наконец было подано суду на дополнительное рассмотрение; на этот раз его сочли виновным в убийстве старателя Скоби и приговорили к каторжным работам. Но это уже было никому не интересно, так как у старателей хватало своих забот и несчастий. Троих привлекли за поджог таверны Бентли – Флетчера, Мак-Интайра и Вестерби. Эти люди были выбраны для ареста произвольно – один из них в тот вечер находился вообще в другом месте. Комиссару Реде просто требовался кто-нибудь для примера – вот их и выбрали. Их судили в Мельбурне, подальше от взрывоопасной обстановки приисков, и приговорили к шести месяцам каторжных работ.
В те редкие моменты, когда Пэт не был занят на своих митингах и мог немного побыть с семьей, он изводил всех пламенными речами, как будто мы были его главные обвинители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139