Его ноги действительно не замечали ковров, по которым ступали, великолепное фойе служило Тому просто местом приюта, не более, а слуги вокруг были только слугами, а не полубогами в белых перчатках.
– Эмми! Слава Богу, ты приехала! – Том быстро наклонился и поцеловал меня в щеку. После этого поцелуя я уже все для него готова была сделать, потому что мы вдруг стали членами одной семьи. Он взял меня под руку и повел по широкой лестнице на второй этаж.
– Это все из-за поездки, – говорил Том. – Она так измучила Розу, да еще в ее положении…
Тому было явно не по себе, он словно чувствовал за собой какую-то вину. И от этого я вдруг сильно разозлилась на Розу. Мне стало досадно, что она заставила его так переживать, тогда как ему следовало бы только гордиться.
Я решила не щадить Розу в его глазах.
– Некоторые женщины, – сказала я, когда он открывал передо мной дверь, – не заслуживают того, чтобы у них были дети.
Угловая комната, их гостиная, напомнила мне фойе внизу, только немного меньших размеров. Здесь размещались такие же великолепные диваны и ниспадали бархатные шторы. Минуя гостиную, Том повел меня в спальню, искусно маневрируя между многочисленными столами, на которых стояли лампы с окаймленными бахромой абажурами. Он распахнул передо мной дверь и остановился.
– Роза, к тебе Эмми, – позвал он тихо. Затем пропустил меня вперед и закрыл дверь.
В комнате царил полумрак, не совсем плотно задернутые шторы пропускали только полоску света, но не свежий воздух. Было невыносимо жарко и душно от запаха одеколона и пота. Я стояла на месте, пытаясь привыкнуть к темноте, когда с кровати донесся беспокойный шорох, и вскоре с нее поднялась фигура в белом.
– Эмми!
Я не сразу смогла ей ответить. Все мои сомнения остались далеко позади, когда я вновь услышала этот голос, обладающий мягкой, но коварной властью. Он с мольбой простирался ко мне, проникая прямо в душу. Мне хотелось отвернуться и спрятаться от этих чар. Но я не могла. Все наши месяцы разлуки не имели теперь никакого значения. Я так и не избавилась от ее плена. Ведь Роза относилась к тем немногим людям, отдав которым однажды свое сердце, уже невозможно забрать его обратно.
Я кинулась к окну возле кровати и распахнула шторы. В комнату хлынули потоки света. И тут же с кровати послышался протестующий крик:
– Не надо, Эмми, закрой! Мне режет глаза!
Я посмотрела на Розу, которая снова уже лежала в огромной смятой постели, мигая от яркого света. Она являлась только частью фантастического беспорядка этой комнаты. Ее лицо распухло от слез, кожа стала бледной и влажной, глаза казались почти черными, а веки покраснели. Теперь Роза нисколько не походила на прежнюю красавицу, скорее просто на испуганную девчонку, которая не знает, как себя дальше вести.
Облизав губы, она кротко промолвила:
– Я так рада, что ты пришла. Мне ужасно плохо.
– Тебе бы не было так плохо, если бы ты выполняла все, что говорит твоя мать. Тебе надо поесть и немного поспать.
– Да, я знаю, мама мне уже все это говорила. Но ты ведь знаешь, мы с ней вечно воюем. Я так обрадовалась, когда она сказала, что поедет за тобой. Я очень надеялась, что ты приедешь и все будет в порядке…
О том, что мы сказали друг другу в ту последнюю ночь в Балларате, и не упоминалось. Все это либо отложилось на потом, либо просто забылось. И слава Богу.
Мягкость Розы меня обезоруживала. Как и раньше, я не в силах была против нее устоять. Она казалась несчастной, и мне очень хотелось ее успокоить. Я коснулась ее влажного от пота лба, провела рукой по спутавшимся нечесаным волосам.
– Это все из-за поездки, – сказала я. – Тебе станет лучше, когда вы тут немного устроитесь, когда ты поешь и отдохнешь.
– Ко мне приходил доктор, – продолжала Роза жалобно, – сказала, что со мной не происходит ничего страшного. Старый дурак.
– С тобой и так не происходит ничего страшного, со временем все пройдет, – ответила я. – А ну-ка сядь, Роза. Я хочу снять с тебя эту ночную рубашку.
Она покорно подчинилась, все еще продолжая жаловаться:
– Теперь несколько месяцев я буду ходить такой страшной. Ну и вид у меня скоро будет! Теперь я уже никогда не стану, как раньше. Я не хочу этого ребенка… – Роза расплакалась, всхлипывая так, что Том наверняка мог услышать в соседней комнате. Я взяла ее за плечи и слегка встряхнула.
– Да простит тебя Бог! – сказала я. – Не произноси таких ужасных слов.
– Но ведь это правда! Я не хотела… – Однако, увидев выражение моего лица, Роза осеклась. Пожав плечами, она добавила: – Да какая теперь разница – дело сделано.
Роза не проронила ни слова все время, пока я ее мыла, переодевала, расчесывала и прибирала волосы. Наверное, причиной этого молчания было мое злое лицо. Я чувствовала, что мои руки плохо мне подчинялись оттого, что им так и хотелось ее отшлепать. Иногда Роза поглядывала на меня из-под густых ресниц. Этот казавшийся кротким взгляд был у нее просто неотразим.
– Я нарочно так сказала, Эмми, ты же меня знаешь. Вчера вечером я сказала что-то похожее маме, просто чтобы попугать ее; а ты показалась мне сейчас такой строгой, что я подумала: надо и ей это повторить. Иногда в меня словно бес вселяется. Ничего не могу с собой поделать…
Я кивала головой, продолжая ее причесывать, и, кажется, начинала смягчаться. Было бесполезно бороться с Розой. Все равно выигрывала всегда она.
Еще не закончив делать Розе прическу, я вызвала экономку, чтобы сменить постельное белье. Когда она появилась, то оказалось, что выглядит она еще внушительнее администратора из фойе, однако у меня хватило мужества отдать распоряжения спокойным ровным голосом, так, словно я всю жизнь этим занималась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139