Из-за этого впоследствии возникли серьезные споры. Кому вручить знаменитые доспехи и оружие, выкованные Гефестом? Аяксу, который фактически перенес тело героя из Фимбры в ахейский стан, или Одиссею, прикрывавшему с мечом в руках отступление Аякса?
Агамемнон решил поставить этот вопрос перед самими захваченными в плен троянцами:
– Кто, по-вашему, нанес больший урон Трое – Аякс или Одиссей?
И все, не задумываясь, ответили:
– Одиссей.
Действительно, выдумки хитроумного царя Итаки причинили троянцам куда больший ущерб, чем грубая сила сына Теламонова.
Решение это, естественно, пришлось не по душе Аяксу.
– Как же так, – протестовал возмущенный гигант, – разве я отказывал ахейцам, когда они просили меня поддержать их в битве? А теперь… теперь, когда надо передать кому-то оружие моего двоюродного брата Ахилла, то самое, которое я, и никто другой, вырвал из рук врага, что делают эти неблагодарные? Отдают все Одиссею, которого мало кто видел в первых рядах сражающихся!
Огорчение Аякса было так велико, что бедняга лишился рассудка и однажды, оказавшись в загоне для скота, вступил в бой с баранами, которых принял за ахейских военачальников. Сокрушая их, он называл всех по имени. Говорят, за одну ночь Аякс порешил больше сотни животных, а двух белоногих овнов привязал даже к столбам, чтобы сподручнее было с ними расправляться. Бедные бараны отчаянно брыкались, а он всячески поносил их:
– Вот тебе, Агамемном, и еще, и еще… получай! По удару за каждую твою подлость и еще по удару за каждого преданного тобой человека! А ты, Одиссей, непревзойденный обманщик, знай: хорошенько отдубасив тебя, я еще отрежу лживый твой язык и брошу его свиньям!
На рассвете, совершенно обессиленный Аякс вознес молитву Гермесу, чтобы тот препроводил его тень на Асфоделевый луг, и эриниям – чтобы они отомстили за него. Затем герой воткнул свой меч рукояткой в землю и бросился на него так, чтобы острие попало в единственное уязвимое его место – подмышку.
У моряков есть легенда: говорят, что во время возвращения на Итаку Одиссей попал в жестокий шторм и потерял все доспехи Ахилла, но они, по воле Фетиды, не утонули – волны вынесли их на берег у Ретейского мыса, к самой могиле Аякса.
Похороны Ахилла, естественно, по пышности вполне соответствовали положению и заслугам погибшего, хотя, если уж быть совсем откровенными, придется признать, что воины его недолюбливали, ибо не могли простить ему долгого отсутствия на поле брани. Группа нереид во главе с Фетидой собралась вокруг покойного и, умастив его тело драгоценными благовониями, безутешно оплакивала героя. Девять муз завели погребальную песнь, продолжавшуюся семнадцать дней и семнадцать ночей. По такому случаю с троянской равнины прибыл и пятнадцатилетний сын Ахилла Неоптолем, родившийся на Скиросе, когда переодетый в женское платье герой скрывался среди дочерей и наложниц царя Ликомеда.
На восемнадцатый день тело Ахилла было сожжено на костре. Его прах смешали с прахом Патрокла и поместили в изготовленную Гефестом золотую урну, которую захоронили на Сигейском мысу, в месте, обращенном в сторону Фтии. И по сей день мореплавателям, пересекающим пролив грозовой ночью, кажется, будто до них долетает голос Ахилла, декламирующего стихи божественного Гомера, а с троянской равнины доносятся конский топот, грохот колесниц и бряцание оружия.
Неоптолем, именуемый также Пирром, поклялся, что не успокоится, пока не заколет Поликсену на могиле отца, и он выполнил бы эту клятву не дрогнув, если бы совет старейшин во главе с Агамемноном вдруг не помиловал девушку, сославшись на ее юный возраст. В действительности же Агамемнон хотел умилостивить Кассандру – сестру Поликсены и свою новую наложницу. Однако ахейцы, узнав о решении вождя, возроптали: «Что важнее – меч Ахилла или постель Агамемнона?» На этот вопрос им ответил сам Пелид, а вернее, его тень. Как-то ночью она явилась воинам на Сигейском мысу, и они услышали ее стенания: «Разве мне не полагается моя доля трофеев?» Тогда девушку вытащили из узилища и за волосы приволокли на Ахиллов курган. Там она сама распахнула на своей белоснежной груди тунику, чтобы Неоптолем мог вонзить в нее карающий меч.
После смерти Ахилла и Аякса греков охватило беспокойство: кроме Диомеда, среди них не осталось больше героя, способного устрашить троянцев. За девять лет войны для всех стала очевидной горькая правда: самым действенным оружием оказался не меч, а лук, и если среди троянцев было много выдающихся лучников, которыми все они очень гордились, то ахейцы считали постыдным пускать в ход лук – оружие трусов, а не героев. Географ Страбон прочитал на какой-то древней колонне изречение, запрещавшее пользоваться в битвах любым метательным оружием, даже камнями. Плутарх в своих «Моралиях» рассказывает о солдате, который, умирая, воскликнул: «Мне не так страшна смерть, как сознание, что принял я ее от стрелы белоручки-лучника».
Но и без того Агамемнон не мог больше продолжать войну: прошло почти десять лет после начала боевых действий, и царя снедала тоска по дому. Жена его – красавица Клитемнестра с нетерпением ждала возвращения супруга, а их трое детей уже так выросли, что, вернувшись, он мог бы их и не узнать. Но главное – ради чего все это? Ради трофеев, которых к тому времени могло основательно поубавиться, поскольку все богатство Приама ушло на выкуп тела Гектора? Хорошенько все взвесив, Агамемнон решил, что оставаться долее у стен Трои совершенно бессмысленно. С другой стороны, и домой с пустыми руками возвращаться не подобало: как посмотрят на это ахейцы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81