Никакие это не родинки! Какое грубое слово! Это просто… красивые пятнышки, появившиеся на совершенно безупречной коже специально для того, чтобы оттенить ее белизну. Золотистая прядь упала ей на грудь, но девушка отбросила ее, чтобы открыть взору родинку. Так гораздо привлекательнее, решила она.
– И сколько же, уважаемые джентльмены, вы готовы заплатить за эту красивую шлюху? – обратилась Карен к зеркалу, целомудренно прикрывая ладонями обнаженную грудь.
– Детка, ты не станешь красивее, если до вечера будешь пялиться на себя в зеркало, – раздался у нее за спиной голос Ретты. – Нечего глазеть на то, чем обычно любуются мужчины! Давай же, давай, девочка. Пойдем! Вот чай и печенье.
Карен подошла к туалетному столику, надела принесенную Реттой сорочку и, прихлебывая чай, принялась делать записи в своем дневнике. Ретта же тем временем причесывала ее.
– Детка, у тебя чудесные волосы. И очень красивые глаза… Мужчины будут с ума сходить, когда ты расставишь на них свои силки.
– Но ведь любовь – не игра, не правда ли, Ретта? Силки!.. Какое холодное слово… Как будто речь идет об охоте на лис.
– Но ведь так оно и есть, детка, – ухмыльнулась чернокожая служанка. – Ты охотишься на мужчину, а потом делаешь его своим, вот так-то. – Ретта громко рассмеялась, заметив, как смутилась девушка.
– Ты говоришь ужасные вещи, Ретта. Просто ужасные… – пробормотала Карен. – У тебя… ледяное сердце.
– Ошибаешься, детка. У меня сердце такое горячее – просто раскаленное! А на мужчин все женщины охотятся – и белые и цветные, и богатые и бедные, уж поверь мне.
– Возможно, ты права, Ретта. Но я выйду замуж только по любви, можешь не сомневаться.
– Вот что, мисси… – внезапно нахмурилась Ретта. – Слишком уж много вы читаете книжек, хотя мамочка советует вам убирать их подальше. Да ведь Хэмптоны никогда не вступали в брак по любви.
Глаза Карен вспыхнули. Она очень любила Ретту, но на сей раз негритянка слишком уж разговорилась.
– Вот что, Ретта… Полагаю, ты уже причесала меня. Теперь я бы хотела одеться.
Служанка с невозмутимым видом положила щетку на туалетный столик и направилась к шкафу.
– Что ты хочешь надеть сегодня, детка?
– Думаю, светло-зеленое платье.
Открыв дверцу орехового шкафа, Ретта вытащила светло-зеленое платье Карен.
– Ох, детка, детка, – запричитала она, – только не попадись в этом на глаза своей мамочке. Она-то считает, что ты должна одеваться так, как ей нравится.
– Я буду одеваться так, как нравится мне, Ретта, – отрезала Карен. – Между прочим, это платье – подарок графа Милане, приезжавшего в гости к папе из Италии. Если уж граф его подарил, то маме оно не может не нравиться.
– Ох, мисси! Что ты такое говоришь? Да ведь твоя мама уверена, что хуже итальянцев нет никого на свете! Поверь мне, детка, тебе лучше выйти через заднюю дверь.
– Я живу в этом доме, Ретта, и имею право – как и все остальные – пользоваться парадным входом! – заявила Карен. Она встала, и Ретта помогла ей надеть платье.
Херманн, мрачноватого вида кучер, уже подготовил экипаж и поджидал молодую хозяйку. Херманн был высок и до неприличия худощав – казалось, он состоит из одних костей. Кроме того, кучер был на редкость безобразен: его огромный рябой нос привлекал всеобщее внимание. Однако Карен ни за что не согласилась бы расстаться с Херманном, ведь он прослужил у Хэмптонов без малого двадцать лет и был предан молодой хозяйке как собака.
– Доброе утро, мисс.
– Доброе утро, Херманн. Пожалуйста, в Капитолий, но не слишком быстро. До полудня мне там нечего делать.
– Не беспокойтесь, мисс. Я поеду мимо памятника Вашингтону.
– Вот и чудесно, – улыбнулась Карен.
Дверца захлопнулась, и экипаж чуть качнулся – это Херманн занимал свое место на козлах. Коляска тронулась с места, и Карен, откинувшись на спинку сиденья, закрыла глаза. «Сегодня я даже не стану смотреть, – подумала она, – буду только слушать».
Когда коляска выехала на Пенсильвания-авеню и остановилась перед Капитолием, Карен открыла глаза и увидела прямо перед собой белоснежное здание с огромным куполом и маленькой статуей Свободы на самой верхушке. Построенное совсем недавно, семь лет назад, это здание всех приводило в восхищение.
Карен вылезла из коляски и стала подниматься по широкой лестнице. Здесь, как обычно, царило оживление; повсюду группками стояли сенаторы, конгрессмены и прочие политики, и каждый из них, конечно же, считал себя чрезвычайно важной персоной. Даффи, сенатор из Нью-Йорка, узнав Карен, прервал беседу и поспешил ей навстречу.
– О… дорогая мисс Хэмптон! – воскликнул он. – Своим присутствием вы способны украсить даже это величественное здание!
Пожилой сенатор склонился в поклоне, и Карен едва не рассмеялась, увидев его плешь, обрамленную венчиком кудрявых седых волос. Даффи почтительно поцеловал руку девушки.
– Рада видеть вас, мистер Даффи. Жаль, что я не смогла встретиться с вами в субботу вечером.
– Ох, дела, дела, моя дорогая. Как ваш отец? Что Баррет на этот раз говорит о Вашингтоне? Он доволен городом?
– Очень доволен, – улыбнулась Карен. – Отцу сопутствует удача, где бы он ни находился.
– Скоро ему придется возвратиться в Нью-Йорк, моя дорогая. Его работу в торговой комиссии трудно переоценить.
– Моему отцу всегда все удается, за что бы он ни взялся. Бизнес – его жизнь, а Вашингтон – город бизнеса.
– Совершенно согласен с вами, – кивнул сенатор. – Бизнес – самое подходящее занятие для мужчины. Деловые люди – опора страны. Я уже и сам подумываю о том, чтобы заняться бизнесом. Разумеется, только после того, как покину стены этого здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108