Ведь отвар уже ослабил жжение кожи, а мазь, даст Бог, вылечит измученные мышцы.
– Это мазь из сока алое, – сказала Речел.
Ее голос был мягким и ласковым, так же, как и ее прикосновения. Руки Речел совершали круговые движения, мягко втирая бальзам в ягодицы, пока Генри не ощутил приятное тепло. Его кожа смягчалась, впитывая состав.
Пальцы Речел стали давить сильнее, снимая напряжение его натруженных мышц, они массировали бедра, ягодицы, вновь возвращались к бедрам, касались самых интимных мест, но не дразнили и не возбуждали. Речел ласкала мужчину, но совсем незнакомой лаской – с нежностью и заботой о том, чтобы его тело обрело покой.
Новая порция охладила спину Генри. Он простонал, когда ладони Речел начали творить волшебство над его плечами, позвоночником, ребрами. Ее движения постепенно становились все более жесткими и настойчивыми. Создавалось впечатление, что у Речел не десять, а двадцать пальцев, когда они щипали и разминали кожу, доставая, казалось, до самых костей.
Она перешла к шее и лопаткам и снова вернулась ниже, действуя теперь подушечками пальцев и ребрами ладоней. Затем легко коснулась щек и подбородка Генри, и они тотчас расслабились. А потом стала поглаживать его руки, сначала нежно, потом более резко, массируя их круговыми движениями.
Речел размяла по очереди каждый его палец, затем между пальцами, прошлась по его левой ладони, затем по правой. Генри почувствовал себя так, словно тело его, лишенное костяного остова, растеклось и растворилось, что рассудок перестает воспринимать происходящее. И все же он подчинился, когда Речел велела повернуться на спину. Где-то на уровне подсознания Генри ощутил, что Речел разминает его грудь и живот. Он открыл глаза и стал наблюдать, как жена склонилась над ним и ее тело плавно покачивается – вперед и назад, вверх и вниз, в одном ритме с движением рук. Завитки каштановых волос сияли золотистым светом и касались щек.
Глаза Речел смотрели отрешенно, словно сама она была сейчас где-то далеко. В эту минуту Речел, наверное, или мечтала о чем-то, или вообще ни о чем не думала. По выражению лица жены Генри не мог угадать ни ее мыслей, ни ее намерений – так же, как и по равномерному движению рук. Ее прикосновения заставляли оживать каждую клеточку его тела, и все же при этом Генри оставался спокойно-отрешенным, ощущая лишь удивительную физическую и душевную легкость.
Речел сняла тапочки с его ног и начала разминать ступни – так, как она уже проделала это раньше с его ладонями. Генри снова застонал, когда почувствовал влагу бальзама на саднящих мозолях и когда Речел начала массировать пальцы ног.
Ее действо не прекращалось. И все это время Генри не покидало ощущение наивысшего блаженства. Лишь в каком-то самом дальнем уголке сознания промелькнула мысль, что это наслаждение и покой преходящи, сиюминутны. Он никогда еще не позволял себе так расслабляться. Он никогда не представлял, что бывает столь полное умиротворение, иначе согласился бы заплатить огромные деньги за такую «услугу».
Генри закрыл глаза, пытаясь понять, что же с ним произошло. Но мысли его были слишком легки и улетучивались раньше, чем он пытался поймать их. Генри знал только, что завтра взойдет беспощадное солнце, от которого снова не будет спасения, а ветер разгонит все иллюзии и смешает с пылью.
Но до утра время остановилось, оно прекратило свой бег на эти несколько часов.
ГЛАВА 11
Генри спал неподвижно, как будто боялся потревожить собственный покой. Речел сидела, прислонясь к большому камню, положив на колени ружье, и наблюдала за спящим мужем. Костер догорал, и в случае опасности уже не высветил бы и тем более не ослепил нежданного гостя. Речел не спалось – слишком много пришлось передумать и перечувствовать за день.
Когда Генри уснул, она все еще втирала бальзам в его кожу. Она знала, в какой именно момент Генри совершенно расслабился, испытывая облегчение, которое принес сделанный ею массаж. Речел удивило то, что муж полностью доверился ей. До сегодняшней ночи она сталкивалась лишь с проявлениями его гнева, стремлением властвовать, чувствовала, как мрачны и беспросветны его мысли. Теперь она понимала, что ярость мужа – это его защита, а силы и власти у него не больше, чем у нее.
Ей показалось знакомым это ощущение мрака, поглощавшего свет и отнимавшего надежду. Речел жила так долгие годы, когда пряталась на чердаке и мечтала о несбыточном. Она часто мирилась с мраком, горюя о потере того, что существовало лишь в ее воображении.
Но Лидди научила Речел, как можно мечтать среди безысходности, зажечь луч надежды в собственной душе. Наблюдая за Генри, Речел поняла, что он просто разучился думать о будущем и потому потерял веру, перестал надеяться. Речел с тревогой думала о том, что муж видел только пустыню там, где царила красота. Да, Речел хотя было знакомо чувство полной опустошенности, но это не поглощало ее целиком, как Генри. И сейчас она надеялась, что, прикасаясь к его измученному телу и усталой, одинокой душе, сможет проникнуть в черную пустоту и вдохнет в нее жизнь.
Печаль, болезненная и горько-сладкая, закралась в ее мысли. До сих пор Речел не предполагала, что ей придется влиять на поступки других, вмешиваться в чью-либо жизнь. Тем более в жизнь Генри Эшфорда, человека, который считал свой брак и свою жену чем-то вроде наказания, кары за грехи прошлого. Он достаточно ясно дал понять Речел, что не хочет с ней жить, но повинуется судьбе, которую предопределил его родной брат.
Повинуется, как повинуются судьбе девочки мадам Розы…
Где-то вдалеке послышался волчий вой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87