Не лучше ли вам прийти позже, когда мне удастся хоть немного его отрезвить. Часто постороннему человеку это сделать легче. Сейчас он в плохой кондиции, уверяю вас.
Дайана всхлипнула.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Да, он часто слушается посторонних, а увидев меня, приходит в бешенство. Но вы, вы-то зачем берете на себя такую обузу? Вам-то зачем это нужно?
– Как зачем, Дайана? – голос Изобель стал медовым. – Просто потому, что я ваш друг. Мой долг помочь вам.
– Благослави вас Господь. Смогу ли я вас отблагодарить? Вы настоящий друг. Когда он придет в себя, отправьте его домой. До свидания, дорогая.
Изобель положила трубку и с улыбкой возвратилась в гостиную. Иэн распростерся на диване, прижав к груди недопитый бокал с виски. Голова безжизненно откинута набок. Он храпел. С каждым всхрапом из бокала ему на грудь проливалось чуточку виски. Она вынула из его рук бокал и, сев рядом, легонько потрепала по плечу.
– Эй, милый, проснись. Ты еще не допил свой виски.
Он во сне пошевелил головой и еще громче захрапел. Вздохнув, она поставила бокал на пол, и пристроилась рядом с ним на диване. Положила голову ему на плечо. Начала гладить живот, подбираясь все ниже и ниже. Расстегнула молнию на брюках и залезла внутрь, захватив рукой безвольную мякоть, которую там обнаружила. Выделив главную часть, она начала ее нежно мастурбировать. Он забормотал во сне, тяжело сглотнул и продолжил храп.
Она вздохнула вновь. Но все равно, чувствовать мужчину – это чудесно, пусть пока только чувствовать.
Она сползла еще ниже. Шире расстегнула ему брюки, и с головой окунулась туда.
Глава пятнадцатая
Джереми потянулся и, не открывая глаз, стал рукой нашаривать одеяло. Пальцы его поймали пустоту. Он открыл глаза и тупо уставился в потолок.
Потолка не было, была решетка, увитая плющом. Он сел.
Так, так. Значит, я не в своей комнате в отеле. Я в «Кабане». Боже, неужели я храпел.
Солнце садилось, и все еще голубое небо постепенно приобретало темный серо-зеленый оттенок. К тому же, оно было испещрено сияющими коралловыми и красно-оранжевыми тенями. Два массивных пурпурных облака, отороченных золотом, медленно двигались на этом великолепном фоне.
Шезлонг рядом с ним заскрипел. Он повернул голову. Это потянулась Карлотта. Она только-только разомкнула глаза и сонно улыбнулась ему.
– Дорогой, я… – она зевнула и прикрыла рот ладонью. Села. Боже мой, я сказала ему, дорогой. Совершенно инстинктивно. Я не называла так ни одного мужчину с тех пор, как… с тех пор, как узнала все о Робби.
Джереми улыбнулся ей.
– Ну и славно же мы поспали. Поглядите, какой закат. Видели вы что-нибудь подобное?
Они прошли к концу террасы и застыли в молчании. Краем глаза Джереми наблюдал ее профиль на фоне меняющего краски неба.
Хорошо бы обнять ее сейчас и прижать к себе ее теплое мягкое тело. Но я хорошо помню унизительную сцену накануне. Теперь я знаю причину. Но ведь это же надругательство над человеческой природой, когда такая милая, сердечная женщина и… такая ненормальная. Язык не поворачивается назвать ее лесбиянкой. Он вздохнул.
– Уже поздно, Карлотта. Да прохладно становится. Пора нам двигаться назад.
Она кивнула. Боже, как бы я хотела, чтобы он обнял меня. Но я так мерзко вела себя вчера, что он, наверное, не решится. Как объяснить ему все? Если не рассказать о моем прошлом, о замужестве, он ничего не поймет. Надо выбрать время и все ему объяснить. Он такой добрый, милый. Он все поймет. Я провела с ним всего два дня и уже начинаю чувствовать себя снова человеком. А я думала, что уже никогда не захочу почувствовать руку мужчины на своем плече. Я признаюсь ему, что желала смерти Робби… Странно, но это постоянное чувство вины, эта боль, которая не отпускала меня ни на миг, сейчас, с Джереми, стала вдруг рассасываться и куда-то исчезать. Наверное, само общение с таким порядочным человеком возвращает меня к нормальному восприятию жизни. Может быть…
– Почему вы молчите, Карлотта?
– О… я просто любуюсь закатом и думаю, до чего же прекрасен этот мир. Кажется, в таком мире нет места несчастью. Но вы правы, пора ехать.
* * *
Они ехали молча, каждый думая о своем. Последние пурпурные сполохи заката таяли, уступая место туманной черноте субтропической ночи, в которой голубоватым светом сияли крупные бриллианты звезд. В кабину пробирался холодок осеннего горного воздуха. Джереми включил печку и радиоприемник. Потекли звуки восточной песни. Пела женщина под струнный аккомпанемент. Как восхитителен интим в маленьком теплом мирке на колесах, который мчит нас двоих сквозь тьму. Поддавшись импульсу, он дотронулся до ее руки и тут же быстро убрал. Она молча рассматривала его профиль на фоне ночного неба.
Вот оно, самое подходящее время для объяснения. Лучшего не найти. Сейчас никто меня не прервет.
Она сделала глубокий вдох и выдох.
– Джереми, я хотела вам кое-что рассказать. Рассказывать придется долго и о… неприятном, я бы даже сказала, ужасном…
Она заметила, что он подался вперед, прислушиваясь к шуму двигателя. Машина замедлила ход.
– Что-то не так, Джереми?
– Да. Почему-то не подается бензин. Ничего не понимаю.
– Только не говорите мне, что кончилось горючее. Где мы его здесь найдем?
– Да, нет же. Утром я заправил полный бак, – он рывком включил индикатор, чтобы еще раз убедиться. – Бензина больше, чем полбака.
Мотор заглох, и машина катилась по инерции. Он поставил ручной тормоз и посмотрел на Карлотту.
– Должен вам сообщить, дела принимают нежелательный оборот. Мои сегодняшние шутки насчет нашего возвращения на автобусе, мне кажутся сейчас неуместными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94