Ветер с реки развевал пестрые галстуки стоящих друг против друга мужчин.
Берни мотал головой, и было непонятно, соглашается ли он со словами начальника или наотрез отказывается принимать его веские доводы.
– Я вижу, как ты подустал за эти дни, старик. Возьми сегодня и завтра отгул. Я отпускаю. Иди домой, подумай обо всем, прими решение. Я не сомневаюсь, что оно будет правильное, Берни. Ведь ты отлично умеешь строить дома. Построй же еще один, свой собственный. Иди.
Пожав плечами, Берни кивнул и направился к стоянке автомобилей. Тут он вспомнил, что добирался сегодня на работу подземкой, и уже было поменял направление, как из-за домика охраны прямо ему навстречу вышла та, которую он не мог забыть, сколько ни пытался.
– Я вот тоже решила пройтись погулять. Ты не составишь мне компанию?
– Стефания…
– Согласись, это не самое плохое имя. Я права? Так куда мы пойдем, дорогой?
Она игриво взяла Берни под руку и повела прочь, победно покачивая крутыми бедрами. Сегодня она была как-то по-особенному прекрасна.
* 33 *
Если бы Берни не остановился так не вовремя, а дошел бы таки до стоянки автомобилей, он бы мог увидеть в одном из них притаившуюся за рулем Эстер.
Эстер больше не плакала.
* 34 *
В рабочее время в Нью-Йорке мало кто из прохожих обращает внимание на то, что творится кругом. Здесь просто так стараются не гулять. Складывается впечатление, будто у всех есть некая определенная цель, которой они следуют в своей стремительной ходьбе по переполненным жизнью улицам.
В тот день на Бродвее было особенно оживленно. Занудно сигналили машины.
На перекрестке Бродвея и Фултон-стрит произошла авария. Толпа собралась и так же быстро рассосалась. Никто толком не пострадал, и всем сделалось неинтересно.
Некоторые пешеходы тем не менее находили время, чтобы оглянуться и еще раз, только теперь уже со спины, увидеть красивую пару молодых людей, идущих, взявшись за руки, сквозь эту безликую массу, не замечая ее, не замечая аварии, не замечая того, что возбуждают мимолетное внимание, и реагируя только на сигналы светофоров.
Это здесь у всех в крови.
Поравнявшись с парком, они не свернули в гостеприимно распахнутые воротца, а пошли дальше, то и дело задирая головы и заглядываясь на небо.
Сегодня на небе не было ни облачка.
В том же потоке, перетекавшем с улицы на улицу, всего в каких-нибудь двадцати метрах от элегантной пары торопилась на своих высоких каблучках одинокая девушка. Она то останавливалась, то делала вид, будто изучает что-то в соседних витринах, а то снова пускалась в путь, вытягивая шейку и лишний раз убеждаясь в том, что объект ее преследования по-прежнему находится в поле зрения.
На Франклин-стрит пара остановилась, и поотставшая девушка увидела, что молодые люди, забыв обо всем, сладко целуются.
Это зрелище отразилось на ее хорошеньком лице такой болью, что проходивший мимо спортивно одетый пожилой итальянец остановился и задал девушке вопрос, который она сначала не расслышала.
– Вам плохо, кара?
– Ах, нет, оставьте! – Она отмахнулась и тут увидела, что пара сворачивает в сторону Чайна-тауна.
– Какая красивая девушка! – не унимался итальянец. – У меня дочка такая. Очень хорошая. Я здесь недалеко живу. Можем зайти. Я только вчера из Милана вернулся, все лучшие вина с собой привез. Тут таких нигде не купишь. Пошли угощу. Ну что за красавица!
Он ослепительно улыбался, а потом, видя, что девушка стоит в нерешительности, зашептал, насколько позволял шум:
– Не нужно грустить, кара. Ты такая замечательная. Никогда не видел таких глаз, как у тебя, даже в Италии. Пойдем ко мне, ей-Богу, не пожалеешь.
Девушка ответила отказом, но как раз в этот момент мимо них на полном ходу, оглушительно стрекоча, промчалась рогатая «хонда», и слова девушки оказались неуслышанными даже ею самой.
Повторить отказ она не успела – итальянец уже увлекал ее в сторону, на пешеходный переход. Она невольно подчинилась, потом хотела вернуться, оглянулась, пары нигде не было, в это время ей показалось, что вот-вот должен зажечься красный свет, и ей ничего уже не оставалось делать, как побежать рядом со смеющимся всеми своими белыми зубами итальянцем.
* 35 *
В этом доме пахло, как во сне.
Тяжелые испанские или португальские гобелены, застилавшие стены, дышали средневековой пылью.
Каменным холодом сияли тяжеленные бюсты великих римлян на бронзовых постаментах, выстроенных вдоль стен широкого коридора, по которому шла Эстер. Римляне смотрели далеко перед собой невыразительными глазами без зрачков, и казалось, будто они вглядываются в мраморную глубь себя.
– Галерея предков, – рокочущим баском пояснил итальянец, идущий рядом с Эстер.
Она недоверчиво покосилась на него, но он только улыбнулся и приложил палец к губам.
Между бронзовыми постаментами высились длинногорлые вазы с сухими цветами на тонких стеблях. Цветы напоминали опахала, которыми египетские рабы обмахивали своих юных фараонов. Они тоже пахли историей.
Эстер уже не могла вспомнить, как оказалась в этом дворце.
Они некоторое время брели по улице, куда-то сворачивали, итальянец о чем-то рассказывал, ни на мгновение не умолкая, а она думала о том, что увидела.
Женщина Берни была воплощенной мечтой. Это для Эстер стало понятно сразу, как только она заметила ее выходящей из-за будки охраны на стройке. С мечтой невозможно тягаться. Она получает с легкостью все, до чего ни дотронется. Она всюду и нигде. Она владеет всем и никому себя не навязывает. Но все тянется к ней и не хочет отпускать.
А потом прямо с улицы они попали во дворец. Хотя, может быть, их туда довезло такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103