Лайла начала открывать сумку.
– Закрой немедленно! – скомандовал Эймос.
Она посмотрела на него.
– Почему, Эймос?
– Потому, что я тебе не разрешаю.
– Non l,ho vista metterlo nella borsa ma non c,e altro posto dove potrebb, essere.
– Он говорит, что не видел момент… когда… когда она положила часы в сумочку, но уверен, что они там. Он служит у нас много лет и никогда не ошибается. – Она прикрыла рукой левый глаз и пыталась сохранить улыбку.
– Почему бы мне просто не показать свою сумку и не прекратить все это. – Лайла снова начала открывать сумку.
– Нет! – Эймос вырвал сумку у нее из рук. – Они назвали нас ворами, Лайла, – он повернулся к продавщице, – он считает, что мы воры?
Охранник выдал длинную фразу.
– Да, он говорит, что часы должны быть в сумке вашей жены.
– Другими словами, он назвал нас ворами.
– Вы знаете, иногда происходят ошибки, – замялась девушка, – и если вы сейчас вернете часы…
Он потряс головой:
– Если вы засунули куда-то часы, это еще не значит, что мы налетчики. И я требую извинений от вас, будьте добры.
– Эймос, ради бога, давай откроем сумку и уберемся отсюда подальше.
Он круто развернулся к ней:
– Ты что, детка, это как присяга на честность, существуют вещи, которые мы просто не можем совершить. Вы не подписываете бумаги, что вы честный человек, и вы не открываете сумку, когда какой-то тип начинает клясться, что вы жулик. Это принципиально, черт возьми, принципиально!
– Почему твои паршивые принципы всегда навлекают на нас неприятности, скажи?
– Хочу поблагодарить всех болельщиков за поддержку. – Он повернулся к продавщице. – Мы не жулики, мы простые американские туристы, которые влюблены в ваш город, и мы не хотим неприятностей. И если вы сейчас извинитесь, проявите вежливость, мы уйдем.
– Но часы исчезли. – Глаз подергивался у нее теперь с немыслимой частотой.
– Это не наша вина.
– Я позову менеджера. – Девушка заспешила к лестнице.
– «Еще один потрясающий, богатый событиями день нашего Эймоса и Энди». – Лайла направилась к прилавку где стояли стулья, Эймос следовал за ней.
– No, No, No, – охранник преградил им дорогу и встал между ними и прилавком, где стояли подносы с часами.
– Боже, – пробормотал Эймос, – он думает, что мы хотим стащить еще пару.
Лайла огляделась в поисках других стульев, не нашла и уселась прямо на пол, как уставший ребенок, скрестив ноги и подперев руками голову.
– Ты что делаешь, Лайла?
– Мне так нравится. Я не могу стоять.
Он осторожно уселся рядом с ней, стараясь не повредить спину:
– Мы, наверно, производим впечатление пары идиотов.
Она промолчала.
– И будь добра, сделай мне одолжение. В следующий раз не начинай открывать сумку при каждом удобном случае.
– Я знала, что ты не позволишь, и потом один из нас должен выглядеть честным человеком.
– Объясни оба своих положения.
Лайла вздохнула:
– Эймос, я знала, что ты скорее дашь себя распять, чем позволишь мне показать сумку. Ты и твои принципы давно мне известны. И я знаю, что они приняли нас за жуликов.
– Почему, скажи ради бога?
– А ты напряги извилины. Мы вошли и, как пара гангстеров, заставили их выложить перед нами огромное количество часов, просили еще и еще. Пока я их рассматривала и делала вид, что не могу решиться, ты в это время купил недорогую вещь, и это должно было сбить их настороженность, отвлечь от меня внимание, тогда я и засунула подходящие часики в сумку. Так что, выходит, мы не простые жулики, а весьма квалифицированные. – Она покачала головой. – Я знала, что так все случится. Всегда случается, когда я покупаю золотые часы.
– Ты их покупаешь каждый день?
Она опять покачала головой:
– Два раза. За всю мою жизнь. Первый раз я была с папой. Мама только что содрала с него кожу живьем, но оставила жизнь, они недавно развелись, он пришел накануне моего дня рождения. Мне не было десяти. Я его очень любила, Эймос. У него не было способностей ни к чему, никаких талантов, просто милый, добрый человек и плохо разбирался в людях. Она не хотела его пускать, и тут разразилась буря, наконец, она согласилась отпустить меня с ним на пару часов. Когда мы остались одни, он спросил, какой подарок я хочу получить на день рождения, а я возьми и ляпни: золотые часы, и он сказал, значит, ты их и получишь. Мы взяли такси и поехали на Пятую авеню, я помню только, что приказчик был очень сух и формален, господи, как иногда запоминаются такие вещи, а папа сказал: принесите самые лучшие часы для моего ребенка. И приказчик поклонился и отошел, а я была счастлива, когда он вернулся и надел мне на запястье тоненькие часики, и мне они, естественно, понравились до безумия, и папа сказал: они твои, и все было бы прекрасно, если бы у него было достаточно денег за них заплатить. Мерзавец продавец принес настоящие золотые часы, и бедному папе пришлось просить и унижаться, и мне было больно видеть. Он потом сказал, что купит мне их завтра, а я была такая эгоистичная дрянь, что потребовала золотые часы. Дрянь! – Лайла замолчала.
Эймос поднялся навстречу маленькому элегантному человечку, за которым шла полная девушка продавщица.
– Вы менеджер?
Она утвердительно кивнула на вопрос Эймоса:
– Да.
– Вы ему все рассказали? – Эймос помог подняться Лайле.
– Да. – Глаз у нее подергивался непрерывно.
– Что он сказал?
– Он не понимает, почему ваша жена не хочет показать свою сумку, если вы не брали часы.
– Скажите, я жду извинений.
– Non credo, та con gli americani non si sa mai.
– Я уловил что-то об американцах, что вы ему сказали?
– Я сказала, что вы странные люди и вас трудно понять.
– Давайте все забудем, – сказала Лайла, – пожалуйста. – И взяла мужа под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36