Он пробыл на площади столько времени, пока, по его расчетам, не прибыл самолет Лайлы, потом поспешил к отелю и все же опять ошибся пару раз, направляясь не в ту сторону, проклиная себя за это, и поэтому, когда вошел в номер, Лайла была уже там, распаковывая вещи. Он обнял ее:
– Нравится отель?
– По-моему, обслуги маловато, ты не считаешь?
Эймос кивнул:
– Пришлось самому открывать двери лифта, представляешь? Ужасно.
– Как тебе город? Наверно, дух захватывает? Действительно Сан-Марко так красив, как говорят?
– Я там еще не был. Подумал, что лучше первый раз пойти туда вместе.
– Где же ты был сейчас?
– Где был? – Он пожал плечами. – Рассматривал витрины.
Лайла посмотрела на него внимательно:
– Это очень трогательно, Эймос, что ты подождал меня. Спасибо.
Он улыбнулся.
– Сейчас развешу несколько вещей, и мы идем.
– Отлично.
Она порылась в чемоданах, достала несколько платьев, встряхнула, попыталась разгладить рукой и повесила в шкаф. Все остальное не стала трогать, сказала, что готова, и они вышли из отеля.
– Я расспросил, как туда пройти, – сказал Эймос, – держись поближе, здесь ужасная толчея. – По дороге нарочно ошибся пару раз, как будто выбирая путь, и наконец сказал: – По-моему, это рядом.
– Господи, как я волнуюсь.
– Я тоже. – Он взял ее за руку, и они пошли на звуки музыки и шума толпы. Остановились на краю площади.
– Все так, как я себе представляла, – сказала Лайла. – О, Эймос, разве не чудесно!
Эймос кивнул согласно.
– Послушай, они ведь играют «Фрэнси».
Эймос улыбнулся:
– Даже в Венеции.
– А голуби? Разве это не удивительно?
– Я как будто вижу кино. – Он помолчал. – Ты ведь тоже разочарована, верно? Так почему бы нам не сказать об этом друг другу? Я думаю, что здесь не красивее, чем на других площадях мира.
– Ты все сказал за меня. – Лайла начала протискиваться вперед через шумную толпу. Вокруг и над головами хлопали голубиные крылья.
– Как ты думаешь, сможем мы найти свободное место в одном из кафе и просто принять все, как есть.
Он кивнул.
– Думаю, законом это не запрещено. Нет такого закона. – Он подвел ее к столику, предварительно согнав стаю голубей, и они уселись на палящем солнце. Эймос сделал заказ, им принесли бутылку минеральной газированной воды и два стакана.
– Послушай, я все время думала, и знаешь, что придумала? – начала она, когда Эймос расплатился и официант ушел.
– Твое здоровье. – Он поднял стакан с водой. Они чокнулись и выпили холодную, шипящую пузырьками воду, шум вокруг был просто оглушительный, но, несмотря на шум, Эймос расслышал каждое слово, когда Лайла произнесла:
– Мне кажется, нам надо на время расстаться.
– Слава богу, я уж просто извелся, не зная, как предложить тебе это.
Вздохнув, она взяла его за руку:
– Я думала, мы опять поругаемся.
– Иногда наши мысли совпадают.
– Это единственный выход. Знаешь, сегодня в самолете я долго думала о нас и нашла этот выход. Надо расстаться – это то, что нам сейчас необходимо. Мы будем жить в одном городе, и ты сможешь видеть Джессику, когда захочешь.
– И мы попробуем встречаться. Я согласен с тобой. Если нам будет трудно друг без друга, прекрасно, если нет – развод не станет неожиданностью.
– Ты абсолютно прав.
– Я перееду в другую квартиру. Для Джереми будет легче остаться в привычной обстановке. А мы посмотрим, что из этого получится.
– Знаешь что, Эймос, наконец мы разговариваем нормально. Это всегда было нашей проблемой. Мы не умеем разговаривать, как все.
– Я думал, что мы всегда великолепно разговаривали.
– Мы говорили, Эймос, произносили слова, но мне кажется, не были искренними, как сейчас.
– Кажется, мы становимся зрелыми людьми. – Он встал. – Здесь становится тепло. Пойдем в отель. – Он пошел через площадь, Лайла рядом. Голуби вокруг опять шумно хлопали крыльями, Эймос потел в своем темно-сером дакроновом костюме от Брукса. Вдруг в довершение всего с голубого венецианского неба спикировал голубь и уселся ему на плечо.
Эймос посмотрел на голубя.
– Ну, какие новости? – спросил он.
* * *
Они уже повернули налево к «Гритти», только тогда Лайла нарушила молчание.
– Ты просто великолепен. Я имею в виду, как спокойно принял предложение расстаться. Я благодарна.
– Право, мадам, не за что. – Он продолжал оттирать голубиную метку с плеча. – Не знаешь, почему в вестернах они говорят всегда «Не за что?» – И продолжал, потому что не был уверен, что может переносить дальше молчание. Так, разговаривая без умолку, восторгаясь Венецией, он вдруг резко остановился, потому что его как громом поразило появление венецианского ребенка в ярком платьице, как две капли воды похожего на Эдварда Джи Робинсона. Он дотронулся до руки Лайлы и показал на ребенка.
– Как ты считаешь, можем мы ее сфотографировать? У тебя с собой камера?
– Фантастика, как похожа, – сказала Лайла, – интересно посмотреть поближе. Где твой разговорник? Посмотри, как будет: «Могу я вас сфотографировать?»
Эймос начал торопливо листать разговорник, поглядывая на венецианское дитя, испытывая благодарность к Лайле за то, что она тоже увидела сходство, потому что иначе он бы решил, что окончательно свихнулся и теперь ему предстоит всю жизнь видеть детей, похожих на Эдварда Дж. Робинсона, особенно когда его собственного ребенка безжалостно от него отнимут.
– Этот разговорник ни на что не годен. – Он захлопнул книжку и засунул в карман. – Я буду объясняться на языке жестов. – Он пошел навстречу венецианской девочке.
– Scusi, pictoro Picture? Snappa-shotta? – заговорил Эймос, улыбаясь как можно приветливее.
– Я – первая, – сказало вдруг дитя и бросилось прямо в его объятия, и тут же Эймос услышал, как жена воскликнула, радостно взвизгнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36