– Я не голодна, – сказала Грейс.
– Тогда за ужином? Я приготовлю что-нибудь.
– Не знаю. – Она подошла к окну, постояла, глядя на Пятую авеню, и сказала твердо: – Нет, Джек, не сегодня.
Грейс обернулась и посмотрела на него – это был долгий, оценивающий взгляд, от которого у него похолодело в груди, взгляд, который ясно говорил о том, что у нее были серьезные сомнения не только в его искренности, но и в том, как сложится их дальнейшая жизнь.
18
– Мам?
Грейс вздрогнула, услышав голос Криса по телефону. Прошлой ночью она не могла заснуть – все думала о Джеке и даже позволила себе поплакать в подушку, чего не было со времени развода.
– Привет, солнышко. Тебе хорошо в гостях у Наны? Она придала своему голосу беззаботность, надеясь, что ей только показалось, будто что-то не в порядке.
– Вчера после школы мы ходили в музей, – угрюмо проговорил Крис. – Это было интересно, но Нана хотела осмотреть все экспонаты.
– Она утомила тебя?
– Да, немного.
– Помню, однажды, когда мне было столько же лет, сколько тебе, бабушка заставила меня пойти на прием в какое-то посольство. Когда прием закончился, я с ног валилась от усталости, а она была свежа, как огурчик. Когда мы вернулись домой, она еще полночи писала записочки тем из присутствовавших, кто, как она надеялась, в состоянии сделать взнос в избирательную кампанию твоего дедушки.
– Нана все такая же. – Крис выдавил из себя смешок. Потом глубоко вздохнул и сказал: – Слушай, мам, я должен идти, а то опоздаю в школу. Знаешь, почему я звоню? Ты не будешь против, если я поживу у отца подольше?
– Ты хочешь сказать – пока Нана там? Мне казалось, мы так и планировали.
– Да, конечно… Но после того, как она уедет, я думал, может быть… ну, может быть, всем будет легче, если я просто… Ну, знаешь, останусь у папы.
– Надолго?
– Не знаю… На какое-то время.
Грейс почувствовала дрожь. Что хотел сказать Крис? Что он хочет жить с Уином?
– Крис, давай обсудим это позднее, когда я поговорю с твоим отцом.
Она удивилась, что ей удается говорить спокойным тоном, несмотря на то, что сердце билось болезненно-учащенно.
– Ладно…
– Твой отец дома? – спросила Грейс, превозмогая дурноту, которая, казалось, поднимается вверх со дна пустого желудка.
В трубке послышался голос Уина, мягкий, как старенький фланелевый халат, в который она была одета сейчас.
– Поверь мне, Грейс, я знаю, о чем ты думаешь. Меня самого это застало врасплох. Когда Крис сказал мне, что хочет… – Он умолк, потом заговорил, понизив голос, словно не хотел, чтобы Крис – а может быть, Корделия, – услышали их разговор. – Послушай, не стоит говорить об этом по телефону. Не могли бы мы встретиться попозже? Может, я загляну к тебе после работы?
К своему удивлению, Грейс согласилась, хотя и подумала, не является ли это какой-то новой уловкой Уина, имеющей целью вернуть ее. И тут ее обожгла мысль – а не могла ли мать вложить эту идею в голову Крису?
На закулисные проделки мать не способна. Но если она искренне верит, что это необходимо Крису…
А что необходимо Крису? – подумала Грейс. Не была ли она эгоисткой, держась за него в то время, как тот так недвусмысленно предпочел жить с отцом? Возможно… Но Крис нуждался и в ней. Он просто не знал, в какой степени.
Грейс пробыла дома весь день, включив автоответчик. Дважды звонил Джек, и голос его был таким несчастным, что она еле удержалась от того, чтобы снять трубку. Но по большей части это были репортеры. Кто-то из "Харперс базар" жаждал получить интервью. Боб Тиллотсон из "А.М.Америка" хотел сделать очерк о ней и Ноле. Корреспондентка "Национального общественного радио" умоляла Грейс позвонить ей вечером в любое время.
Грейс хотела позвонить Ноле и поинтересоваться, как та отражает эту массированную атаку средств массовой информации, но передумала. Она мысленно представила Нолу, холодную и царственную, с ее улыбкой, способной мгновенно заморозить кого угодно. Хотя Ноле, вероятно, это ни к чему, она прекрасно знает, как справиться даже с самыми каверзными вопросами, которыми репортеры могут забросать ее. Нола сделает это так же искусно, как мать… Как только пресса унюхает, что та находится в Нью-Йорке.
Ближе к вечеру телефон умолк. Грейс должна была сейчас сидеть за столом и спешно делать последние поправки к книге, но не могла оторваться от дивана, на котором сидела, сжавшись в комочек и прислушиваясь к негромкому журчанию воды в радиаторах и грохоту поездов метро, время от времени проносившихся под ее домом. Она ждала Уина… Но не своего бывшего мужа хотела она сейчас увидеть на пороге своего дома.
Джек. Невыносимо было думать о нем… Но она не могла отогнать эти мысли.
Наконец, когда начало смеркаться, Грейс очнулась, будто после долгого сна – сколько часов она уже сидит здесь? – и с трудом поднялась с дивана, чтобы одеться.
Через несколько минут, приняв душ, она вошла в спальню.
Прелестная комната – простая, почти по-буддистски аскетичная. Всего несколько языческих мазков – яркая мохеровая шаль, брошенная на кровать, на стене над кроватью замысловатая вышивка в персидском стиле. Все это радовало глаз и в то же время напоминало о скорлупе яиц, из которых они с Сисси обычно выдували содержимое и раскрашивали на Пасху – красивой снаружи и пустой изнутри.
Никто не живет с ней в этой комнате. Ни Джек, ни ее сын.
Мой малыш! Неужели он навсегда ушел? Грейс поймала себя на том, что напрягает слух в надежде услышать приглушенный грохот стереосистемы Криса. Но тишину нарушил лишь тихий шелест дождевых струй.
Она подумала о том, как иногда возмущалась Крисом, его угрюмостью, дурным настроением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150