Отец мертв, и ему уже ничто не поможет.
Но мама отказалась помогать адвокату.
– Я хотела бы вернуться домой, если мистеру Кэткарту удастся добиться освобождения под залог. Но ты должна понять, что я никогда не буду свободна. Даже если меня оправдают и признают невиновной.
Дафна бросила тревожный взгляд на Китти, сидевшую с ней рядом в первом ряду. Но сестра, погруженная в свои мысли, выглядела рассеянной. Может, она думает о том молодом человеке, который подошел к ней после похорон, чтобы выразить соболезнования? Вокруг было полно людей, но Дафна сразу выделила его из толпы, заметив, как смотрит на него Китти. Высокий, стройный молодой человек, темноволосый и черноглазый – о таких глазах мама сказала бы: «взгляд соблазнителя».
Парень отвел Китти в сторону, и они долго разговаривали, вероятно, о чем-то глубоко личном: сестра слегка склонила голову набок, и Дафна поняла, что она смутилась. Придет время, и Китти расскажет ей об этом молодом человеке. Но не сейчас – позже.
Дафна перевела взгляд на мать. Лидия сидела на скамье подсудимых рядом с адвокатом Кэткартом и его помощницей, миловидной белокурой женщиной лет тридцати. Она была так моложава, что Дафна подумала: «Ей вряд ли можно доверить присмотреть за детьми, а уж тем более защищать женщину, обвиняемую в убийстве собственного мужа».
Зато Том Кэткарт излучал уверенность и солидность. Глядя на него, Дафна решила: «Он производит сильное впечатление». И в самом деле: высокий, представительный, с густой седеющей шевелюрой, в сером костюме в тонкую полоску и дорогом галстуке, Кэткарт казался воплощением надежности и элегантности.
Даже мама выглядела как нельзя лучше – аккуратно уложенные волосы, скромный макияж. Она надела костюм, который ей привезла из дома Китти. В этом самом костюме Лидия была прошлым летом на открытии выставки своих акварелей.
При этом воспоминании на глаза Дафны навернулись слезы, и она полезла в сумочку за бумажными салфетками, Дафна ни разу не взглянула на Джонни. Входя в зал суда, она заметила, что он сидит рядом с окружным прокурором – крупным мужчиной с азиатскими чертами лица, – но встретиться сейчас с ним взглядом было выше ее сил. После вчерашнего свидания на пляже Дафна неотступно думала о нем – о его словах, прикосновениях, поцелуях. Неужели все это растает как дым перед суровым лицом реальности?
Голос рассудка шептал ей: «Забудь о том, что ты замужем. Вы оба стали старше и мудрее. Подумай о том, каково тебе будет выступать в роли свидетельницы? Сможешь ли ты любить человека, во власти которого отправить твою мать в тюрьму?»
Она не знала ответа на этот вопрос. Или не хотела знать – все и так очевидно. И это для нее не ново – всю жизнь прятаться от жестокой правды.
Дафна покосилась на Китти. Как получилось, что они выросли вместе под одной крышей и вынесли из детства совершенно разные воспоминания? Для Дафны родительский дом всегда был уютным и теплым, как плюшевые зверушки в ее спальне. Да, бывали вечера, когда домашние ходили на цыпочках, боясь потревожить отца, если тот был не в духе после тяжелого дежурства в больнице. Но в остальном сестры пользовались почти неограниченной свободой. Летом они почти не вылезали из купальников, проводя все дни на пляже рядом с домом. Друзья приходили к ним запросто, как члены семьи, а многие, как Лианн, предпочитали огромный белый особняк на Сайприс-лейн своим собственным коттеджам.
Лидия тоже не походила на других матерей. Она сама пекла домашний хлеб и выращивала овощи в саду. Весной мама возила Дафну и сестер на ферму в Пирсонвилле, в двух часах езды от Мирамонте, где они собирали свежие огурцы с грядки, и Лидия потом мариновала их. Летом собирали в саду абрикосы, персики и сливы, а осенью – яблоки. И ни одно Рождество не обходилось без нарядной голубой ели, которую они сами выбирали и рубили на ферме рождественских елок.
Немногие свободные часы мама посвящала живописи, а по утрам в теплое время года устраивала заплывы вдоль побережья – почти на полмили туда и обратно. Она говорила, что всю зиму ждет не дождется, когда можно будет купаться и плавать, и в первый же теплый день апреля или мая пружинящей походкой спускалась по деревянным ступенькам к пляжу, перекинув через плечо полотенце. Даже если вода была холодная и все остальные кутались в свитеры, мама уверенно рассекала волны сильными взмахами рук.
Теперь Дафна почти не сомневалась, что эти заплывы были для матери чем-то вроде психотерапии и помогали ей хотя бы на время отвлечься от тяжелых мыслей и подозрений. А ведь она наверняка подозревала своего мужа, которого безумно любила. Любила так сильно, что…
Что убила его, испугавшись, что он бросит ее.
При этой мысли Дафна вздрогнула и выпрямилась – резкое движение вызвало боль в спине. Что, если отец потребовал у мамы развода? Еще неделю назад сама мысль об этом показалась бы ей абсурдной.
Вдруг мамино кроткое спокойствие было не чем иным, как тихим помешательством? Она всю жизнь закрывала глаза на правду, и в конце концов это не могло не сказаться на ее психике. Дафна похолодела.
«А разве я не так же веду себя с Роджером? Разве я не притворяюсь? Еще как притворяюсь».
Например, что она любит Роджера. Дафна, конечно же, любит его. Он отец ее детей, она уже пятнадцать лет спит с ним в одной постели. Их многое связывает – дети, друзья, совместные поездки. Словом, обычный семейный набор. Но она не испытывает к нему страстной любви.
А сам Роджер? Он тоже не до конца честен с ней. Все его отговорки – хорошо замаскированная враждебность и холодность. И та женщина, с которой он флиртовал тогда в книжном магазине, только подтверждает тот факт, что Роджер лгал ей, говоря, будто для него существует только Дафна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98