Она смеялась вместе с сестрами над анекдотами, которые слышала тысячу раз, то и дело отпивая вино из бокала. Вытирая подбородок Кайла и разрезая порцию Дженни на крошечные кусочки, Дафна размышляла: «Господи, ну почему все делают вид, будто ничего не происходит?»
Случайный прохожий, заглянувший к ним в окно, не заметил бы ничего необычного. Мама сидела во главе стола, поближе к кухне, излучая покой и довольство. На ней была желтая свободная блузка, скрывавшая ее худобу, а серебристо-седые волосы она аккуратно причесала.
Справа от мамы расположилась Алекс, вяло ковыряя вилкой еду, но изображая оживление. Намеренно избегая тем, связанных с отцом, она рассказывала о своей работе, об успехах дочерей, посещавших кружок художественной гимнастики, о новых соседях… Дафна чувствовала себя одной из ее клиенток, которой пытаются заговорить зубы и отвлечь внимание от недостатков выставленного на продажу дома. Никто, казалось, не замечал, как нервно Алекс теребит нитку жемчуга на шее и как по-детски ковыряет вилкой еду.
Кроме дочерей Алекс, за все время ужина не проронивших ни слова, Китти тоже выглядела очень подавленной. Ее фразы напоминали реплики из плохой пьесы.
Дафна сочувственно подумала: «Бедная Китти! По крайней мере у меня есть дети».
Когда Дафна и сестры начали убирать со стола, Лидия вдруг сказала:
– Оставьте это, Нина и Лори помоют посуду. – И, обернувшись к внучкам, ласково спросила: – Не возражаете, девочки? Мне надо сказать пару слов вашей маме и тетушкам. Мы скоро вернемся и вытрем тарелки.
Кайл и Дженни испуганно взглянули на Дафну, но Роджер тут же весело предложил:
– Хотите вместе со мной посмотреть телевизор? Идемте, может, найдем что-нибудь интересное.
Сестры поднялись вслед за Лидией в спальню, где отец и мать спали сорок лет и где зачали своих детей. Дафна решила, что час признаний настал и сейчас они услышат то, что втайне желали и боялись услышать. А вдруг мама сейчас расскажет о том вечере, когда она поднялась по этим же ступеням и достала пистолет из ящика, спрятанного на верхней полке платяного шкафа?
Китти обменялась с ней тревожным взглядом. Сестра тоже чувствует важность момента. Даже Алекс, поднимавшаяся первой, еле переставляла ноги, словно стараясь оттянуть неизбежное.
«Мы все потеряли не только отца, но и часть нашей жизни», – подумала Дафна.
Войдя в спальню, она опустилась в кресло, стоявшее между окнами. На улице шел проливной дождь, и горизонт терялся в туманной дымке. Назавтра тоже обещали дождь. Значит, дети не пойдут гулять и будут капризничать весь день. Мама собиралась поплавать в заливе. Не передумала ли она? Может, ждет, пока установится хорошая погода? Надо было настоять на своем и перебраться к ней на время. Маме нельзя быть одной.
Дафна окинула взглядом комнату, почти не изменившуюся со времен ее детства. Даже зеркало над трюмо наклонено под тем же углом, и в нем все так же отражаются семейные фотографии на стене. Мамино влияние наиболее ощутимо здесь, в этой комнате, чем где-либо еще. Все здесь соответствует ее вкусу – простая дубовая кровать, и туалетный столик, и нежные акварели, развешанные по бледно-желтым стенам. Из антиквариата здесь сохранились только фамильные предметы по маминой линии – кресло-качалка, в котором сейчас сидела Китти, досталось им в наследство от маминой прабабушки Агнес Лауэлл.
О чем думала мама в тот вечер, встав на деревянный стул и шаря на верхней полке шкафа? А когда ее пальцы нащупали металлический ящик, сознавала ли она, что сейчас перейдет ту грань, за которой осталась спокойная счастливая жизнь, и пути назад не будет?
Дафна наблюдала, как Лидия достает с трюмо коробку из-под шляпы, и на мгновение ей почудилось, что это металлический ящик с крошечным замочком.
Она зажмурилась… и увидела перед собой лицо Джонни, его усмешку и холодный оценивающий взгляд, который никогда не прощал и не просил о пощаде. То, о чем Дафна узнавала из газет – ограбления, убийства, пожары, – со всем этим Джонни был знаком не понаслышке. Вот бы и ей стать такой же мужественной и хладнокровной и научиться принимать этот суровый мир таким, какой он есть. «Господи, дай мне силы…»
В комнате воцарилась напряженная тишина. Три пары глаз неотрывно следили за Лидией.
Сев на узкую скамеечку у кровати, Лидия наконец обратилась к дочерям:
– У меня есть кое-какие реликвии, и я хочу передать их вам, девочки. Каждая получит свой особенный подарок. – Она улыбнулась, и Дафна заметила глубокие морщины там, где раньше были ямочки. – Знаю, вы не этого от меня ждете. Но боюсь, я обману ваши ожидания. Я не могу объяснить вам то, что случилось с вашим отцом. Это гораздо сложнее, чем вы думаете, хотя я уверена, что вы уже знаете все или почти все.
Лидия перевела взгляд с Дафны на Китти и Алекс и беспомощно развела руками. Золотое обручальное кольцо, которое она сняла в тюрьме, снова поблескивало на безымянном пальце левой руки.
Алекс, присевшая на край постели, попыталась что-то сказать, но Лидия жестом остановила ее и продолжала:
– Я глубоко признательна вам за помощь и поддержку. – Тихий голос Лидии завораживал, как шуршание тафты, которое Дафна помнила с детских лет – мама склонялась в темноте над ее кроваткой, чтобы поцеловать дочь и пожелать спокойной ночи. Шорох платья, аромат маминых духов и запах мартини, выпитого на празднике, навевали Дафне сладкие сны. – Все вы вели себя мужественно и достойно в этой непростой ситуации. Да, даже ты, Алекс. Я знаю, тебе это было труднее пережить, чем твоим сестрам, но ты держалась молодцом. Мне достаточно того, что ты пришла ко мне сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98