Абузяро Ильдар
Подстилка из соломинок
Ильдар Абузяро
Подстилка из соломинок
Из цикла "Троллейбус, идущий во все стороны"
Я шел понурив голову и ничего не ожидал от этих серых промозглых капель, как ничего не ожидаешь от капель валерьянки, когда пьешь их залпом, стакан, другой, третий... Разве что горечь и успокоение.
Кто пил по несколько стаканов капель залпом, тот меня поймет. Это сорок пузырьков по двадцать миллилитров. А их вам не дадут ни в одной аптеке. Разве что в пяти аптеках. А чтобы обойти пять аптек, нужны крепкие нервы. А мои нервы развязались, и шнурки тоже. Благо, небо Питера - это аптека рядом с моргом. Потому что сам Питер - это морг, и никакой фонарь здесь не поможет.
Сказать, что меня бросила девушка, или я задолжал крупную сумму, или утратил свой талант, значит ничего не сказать. Да, я был долговяз, да, я был должен каждому факиру-пассажиру по проездному билету, да, меня бросила девушка двадцать пять лет назад, но это ничего не значило, потому что ее я не помнил ровно до того момента, пока в луже мне не попалась соломинка.
Я поморщился, дескать, какая тут соломинка? Но соломинка была фиолетово-розовая. Из нее кто-то пару часов назад пил коктейль. И сразу, будто это было пару часов назад, передо мной сверкнуло лицо Эли с соломинкой в фиолетово-розовых замерших губах, когда мы гуляли по Питеру и пили из луж: в октябре и сентябре сок, в марте пунш со льдом, в апреле аперитив. А летом мы просто лакали воду, потому что летом нас мучила страшная жажда, но мы продолжали жить вместе с собаками и на собаках-электричках, что так отчаянно высовывают свои потные языки в сторону лесных озер. Вам бы в их стальные шкуры!
Но никогда мы не пели в подворотнях и переходах, в один из которых я сейчас спустился и там увидел поющую бомжиху в кедах.
- Michelle ma belle... - распевала она, и плевать в три короба, не напомни мне ее голос стюардессу в давке ног. К тому же бомжиха странным образом улыбалась и пританцовывала. Она навеяла на меня жуткий страх, но, несмотря ни на что, я присел на корточки и залюбовался ее беспомощными движениями. Обычно, когда я так поступаю, меня рано или поздно начинают бить ногами по лицу.
Вы еще не видели бомжей, поющих "Битлз", ничего, скоро вы их увидите в полной красе.
Мы познакомились с Элей в троллейбусе, набитом под завязку, словно веник в жилистых руках дворника, потому что это шарканье шин и этот шаркающий гул электродвигателя (чуть не сказал электролампочки) напомнили мне спокойную и размеренную жизнь дворника по утрам. Многие испытывают крайнее раздражение, находясь в переполненном транспорте, но мне столпотворение людей всегда по душе, потому что места, в которых людям становится так, что они начинают протирать друг о дружку куртки-дубленки на локтях и джинсы-валенки на коленках, такие места попросту священны. Туда тут же устремляются ангелы, и там можно преспокойно закрывать глаза и начинать делать зикр.
Помнится, только я подумал об ангелах, как две девчушки сбоку от меня заметили:
- Посмотри, вон попрошайка идет.
- С шарманкой на шее, как нищенка.
И действительно, к нам протиснулась кондуктор, и медь в перекинутой через шею сумочке забренчала, словно голодный желудок шарманки. И я еще подумал, что мы могли бы составить неплохой музыкальный дуэт. Может быть, она и была одета хуже, чем презрительно осмеявшие ее девушки, зато волосы и глаза, но особенно волосы, были настолько роскошны, что дали бы фору любой красотке в "форде".
- Передаем за проезд, все передаем за проезд, - сказала она чуть громче, чем положено леди.
- Чтобы абсолютно все передали на проезд, такое невозможно. Этого не может быть в природе, как не может быть в природе чистого звука, - поделился я мыслью вслух.
- Может, - сказала она твердо.
- Тогда, может быть, нам помузицировать как-нибудь вместе, - заикнулся я и пожалел об этом.
- Сначала оплатите проезд.
- Я могу сыграть вам на гитаре, хотя у меня проездной.
- Покажите, что у вас там за проездной?
- А я вот не покажу, что у меня тут, - я сказал это, ища хоть какую-нибудь мелочь в кармане брюк. Впервые за всю жизнь мне захотелось быть кондуктором мужчиной, а не нищим пассажиром-факиром.
Раздался хохот. Это две девчонки смеялись над моей пошлой шуткой.
- Привет, - помахала она им ладонью.
- Привет, Эля, - кажется, они были знакомы.
- Как вы думаете, девочки, подстричь мне волосы? - она всем видом давала мне понять, чтобы я не спешил. А я и не спешил, я не спеша искал в кармане два рубля, на худой конец у меня был документ.
- А что, троллейбус - это монастырь?
- Это не монастырь, но что-то очень похожее...
- А зачем ты вообще пошла сюда работать? Тебя что, родители не кормят?
- Кормят, но здесь лучше...
И тут в троллейбусе все пошло кверху дном. Толпа рванулась от не открывшихся задних дверей к передним, сметая все на своем пути.
- Водитель, открой заднюю дверь, вот, посмотри, у меня удостоверение инвалида, я не могу идти (толкаться локтями), у меня же нет рук.
- Дверь заклинило, - виновато сказала кондуктор.
- За что вам только платить? - зашипела пожилая женщина, проходя мимо нее.
- Не ругайтесь, - сказал я.
И еще я хотел сказать, что это просто чудо какое-то, когда клинит двери, будь то в лифте или квартире, но особенно в троллейбусе, где каждый человек, стоящий на твоем пути, и есть дверь, которую заклинило.
- Вы, наверно, правы, - сказала мне женщина с роскошными волосами, - этого никогда не случится, чтобы все платили за свой проезд, хотя мне всегда казалось, что в местах, где собирается много народу, в таких местах живет гражданский бог.
Она встала у передних дверей, которые уже не закрывались, и пыталась удержать детей, что норовили выпрыгнуть на ходу.
1 2 3