Может, это будет симфоническое произведение? Как-то Петр Ильич признался своему другу, что слышит новую зарождаю­щуюся в нем мелодию уже в гармоническом оформлении и даже в оркестровом инструментальном звучании. А если действительно задумано симфоническое произведение? Не так ли прозвучала в его воображении эта народная песня?..
И вот идея нового произведения постепенно завладе­вает композитором. Теперь Рим начинает мешать ему. «Рим не совсем подходящее для меня местопребывание, - пишет он 4 января Танееву, - он слишком шумен, слишком роскошен историческими и художественными богатствами». И дальше самое главное: «Хочу написать итальянскую сюиту из народных мелодий...»
Что такое сюита? Это музыкальное произведение, которое состоит из нескольких самостоятельных, контра­стирующих между собой частей, объединенных единым художественным замыслом. Отсюда следует, что никако­го драматического действия в будущем произведении не намечалось - таким его задумал Чайковский, но этому не суждено было сбыться.
Через месяц Чайковский в основном закончил свое новое произведение: «...У меня вчерне уже готова италь­янская фантазия на народные темы, которой, мне кажет­ся, можно предсказать хорошую будущность. Она будет эффектна благодаря прелестным темам, которые мне удалось набрать частью из сборника, частью собственным ухом на улицах», - пишет он Н. Ф. фон Мекк.
Петр Ильич не объясняет, почему он изменил форму произведения, а ведь форма изменилась. Задумал сюиту, а написал фантазию: «Каприччио» поражает нас своей связностью, логикой развития музыкального действия, оно кажется отлитым целиком из чистого, звонкого металла.
Что же заставило Чайковского отказаться от перво­начального замысла? Конечно, это произошло не слу­чайно.
Вопросу формы произведения, слиянию идеи с ее во­площением Чайковский придавал большое значение. Вот как он описывает в те дни свои впечатления от скульп­туры Микеланджело «Моисей»: «Ничего нельзя себе представить более совершенного, как эта статуя. Видно, что у гениального художника форма выразила всю его мысль». И Чайковский подчеркнул слово «всю».
То же самое мы видим в «Итальянском каприччио». И здесь форма (то есть то, как это произведение построе­но) отразила какую-то главную мысль композитора. Ка­кую же?
Поправку в замысел внесла жизнь, ломая то, что было задумано, и рождая новое, о чем и не мыслилось.
Чайковского постигло горе - в далеком Петербурге умер отец. В письме Юргенсону, издателю произведений композитора, 11 января Петр Ильич пишет: «...Мое здо­ровье плохо, да и нравственное состояние скверное. Из Петербурга получаю все грустные известия: сестра моя боль­на, дочь ее старшая больна, и, наконец, вчера я был изве­щен о смерти отца моего. Ему было восемьдесят пять лет, и известие это не могло поразить меня неожидан­ностью - но это был чудный, ангельской души старичок, которого я очень любил, и мне горько, что я больше уже никогда не увижу его».
Печальное событие повернуло все, и именно тогда неожиданно получила свой настоящий смысл найденная Чайковским скорбная тема. Говорят, это одна из песен, которые распевали в то время венецианские гондольеры. А возможно, мелодию досочинил сам композитор, по­тому что в протяжном, распевном ее характере так мно­го родственного русской песне. Она стала главным стерж­нем, вокруг которого развивалось музыкальное действие и должна была прозвучать в начале произведения, задать ему драматический тон и создать напряжение, которое нужно было разрешить. Интересно отметить, что похо­жую мелодию с таким же точно аккомпанементом ис­пользовал Лист в симфонической поэме «Тассо», и пес­ня эта называлась «Оплакивание Тассо». Петр Ильич своей мелодией тоже оплакивает потерю близкого чело­века.
В эти же дни в Риме началось весеннее праздне­ство - карнавал.
Итак, столкнулись два события. В одном - внутрен­нее глубокое горе, в другом - предельное веселье. Как же Чайковский воспринял карнавальные события? Неуди­вительно, что карнавал потерял для него свою прелесть. «Мне это беснование мало понравилось, может быть, от­того, что я сегодня нездоров и все меня раздражает, - пишет он фон Мекк. - ...Сейчас получил, наконец, пись­мо от Анатолия с подробной историей болезни и смерти отца. Рассказ этот очень трогателен. Я много плакал, чи­тая его, и мне кажется, что эти слезы, пролитые по поводу исчезновения из этого мира чистого и одаренного ангельской душой человека, имели на меня благодетель­ное влияние; я чувствую в душе просветление и прими­рение».
И это просветление и примирение в душе композито­ра должно было отразиться в его произведении.
Переборол себя Чайковский и в оценке карнавала: «Общее впечатление карнавала самое для меня неблаго­приятное. На меня вся эта суета производила впечатле­ние удручающее, утомляющее и раздражающее... Но я не мог не оценить искреннюю веселость, которая проявляет­ся во всем туземном населении во время карнавала...» В другом письме он продолжает свою мысль: «...Когда хорошенько вглядишься в публику, беснующуюся на Corso, то убеждаешься, что как бы ни странно проявля­лось веселье здешней толпы, оно искренно и непринуж­денно. Оно не нуждается в водке или вине; оно вдыхает­ся в здешнем воздухе, теплом, ласкающем...»
Вот тогда-то и появилась из-под пера композитора огненная тарантелла, отразившая картину народного ве­селья и отношение к нему Чайковского.
Так под воздействием всех событий и переживаний и родилось «Итальянское каприччио» - драматическое произведение, в котором свет преобладает над тьмой и побеждает ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49