К счастью, с некоторыми из них, а именно с Д. Б. Кабалев­ским и А. И. Хачатуряном мне довелось неод­нократно встречаться и расспросить их о за­мыслах, об истории создания некоторых сочи­нений. Много дали мне для понимания музыки и беседы с музыкантами-исполнителями. Все это составило третий раздел книжки, посвященный творчеству выдающихся советских композито­ров, лауреатов Ленинской премии С. С. Про­кофьева, Д. Д. Шостаковича, Д. Б. Кабалев­ского и А. И. Хачатуряна.
Мои заметки не могут претендовать на про­фессиональную авторитетность суждений. Смысл их в другом - я хочу поделиться с чи­тателем радостью от приобщения к огромному и прекрасному миру музыки, ибо все, что здесь написано, продиктовано только любовью к му­зыке и больше ничем.

ДАРИТЬ РАДОСТЬ...
- Как вы относитесь к музыке?
Водитель такси, среднего возраста мужчина, уже знал, что я спешу на съезд композиторов, и, видимо, не очень удивился такому вопросу. Но я был удивлен его ответом. После небольшой паузы он мечтательно и с какой-то ти­хой торжественностью произнес:
- Музыка - это нежность... От нее у человека со­ всем другое отношение к жизни появляется... - Он не­много помолчал. - Вы замечали, как мальчишки, кото­рые занимаются музыкой, ведут себя на улице? Сдер­жанно, солидно, не хулиганят. Есть у нас в доме один мальчуган, на скрипке учится. Так его прозвали «музы­кантом», и он гордится этим...
- А вы музыку любите?
- Да, конечно! - Водитель повернулся ко мне, улы­баясь. - Люблю хорошую песню, красивую мелодию...
- Ну а оперы, симфонии?
Словно сразу потеряв интерес к разговору, не отрывая глаз от дороги, таксист проговорил:
- Эта музыка не для меня. В ней музыканты хорошо разбираются. Каждому свое...
Я огорчился. Такой неожиданный поворот!..
«Нежность». Как поэтично и тонко сказал он о му­зыке, без сомнения тонко ее чувствуя, понимая ее роль в жизни людей. И в то же время, по существу, он живет вне большой музыки, которая, я уверен, могла бы при­нести ему радость, счастье.
Сколько угодно найдется людей, которые решительно возразят мне и искренне считают, что большая, серьезная музыка выше их понимания.
Очевидно, не надо доказывать истину, что музыка давно и прочно вошла в человеческий быт, в ритм по­вседневной жизни людей, что звучание ее для нас есте­ственно, как дыхание. Делая зарядку, маршируя строем по улице, укачивая ребенка, мы неизменно привлекаем себе на помощь музыку. Но не в этом ее истинное назна­чение. Это лишь услуга, оказанная нам как бы шутя, без особого напряжения. Ее главное назначение - в другом.
В чем же?
Я долго старался найти точные слова для определения того, что может сделать музыка для каждого человека, для всех людей, и, конечно, в первую очередь искал ответ у тех, кто смыслом своей жизни сделал служение музы­ке, - у величайших композиторов, крупнейших ее знато­ков, музыкантов-исполнителей. Вот что оказалось удиви­тельным: в их высказываниях, за редким исключением, я не находил ответа на свой вопрос - эти люди и не пыта­ются особенно доказывать значение музыки, так как она - суть и смысл их жизни.
Музыковеды, критики все свои музыкальные восторги переносят в статьи, книги. Во многих из них критики невольно проявляют себя как обыкновенные слушатели, покоренные красотой музыки. А если к анализу произ­ведений добавляется проникновенный рассказ об авторе, о связи произведения искусства с жизнью ее творца, то есть раскрывается «земной» смысл музыки, тогда происходит чудо - прорывается плотина, казалось бы, на­глухо отделяющая профессионалов от любителей, и по­следние захватываются половодьем великой музыки. Та­кой могучей силой откровения обладает пламенное слово Р. Роллана, который умел писать о музыке, как пишут романы о любви.
Я знаю одного человека, офицера, который во вре­мя войны, лежа в госпитале, вдруг открыл для себя Бет­ховена и вообще мир большой музыки благодаря книге Ромена Роллана, случайно попавшей ему в руки. Повез­ло ему тогда и в другом. Он мог сразу приобщиться к му­зыке Бетховена, так как одна из медсестер оказалась студенткой консерватории и стала охотно проигрывать на пианино произведения, о которых писал Роллан. С тех пор этот офицер не может жить без того, чтобы не слу­шать хорошую, серьезную музыку.
Что же бетховенская музыка дает людям, что они от­крывают в ней для себя? Ответов может быть множество. Приведу высказывания о музыке и, людей, казалось бы, весьма далеких от нее. Более того, все свои дальнейшие рассуждения в этой главе я буду строить, используя высказывания только немузыкантов.
* * *
Илья Ефимович Репин: «Я Всегда любил музыку. Если мне подолгу не приходилось слушать ее, я тосковал».
Те же чувства испытывал и другой великий наш со­отечественник, Иван Сергеевич Тургенев. В одном из пи­сем Полине Виардо из своего имения Спасского он жало­вался, что ему не хватает музыки, что «музыкальный го­лод» его буквально «терзает».
Мы знаем, как любили, как глубоко понимали музыку Пушкин и Тургенев, Лев Толстой и Горький. Нередко она бывала главным нервом их произведений.
Но, может быть, все названные мной люди, хотя и не были профессиональными музыкантами, все же получили какое-то музыкальное образование и умели играть на ка­ких-то инструментах? Увы, часто они не имели даже элементарных понятий о музыкальной грамоте.
Тургенев, которого в детстве совершенно не учили му­зыке, не раз потом жаловался, что не может спеть тот или иной понравившийся ему романс. Очень грустно звучит его признание в одном из писем: «К несчастью, моя пра­вая рука не играет достаточно хорошо на пианино для то­го, чтобы дать мне хотя бы некоторое понятие о мелодии».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49