Вскоре принесли еду. Пока робот обслуживал их, Хатч огляделась по сторонам, скользнув взглядом по нескольким дюжинам пар, сидевших в зале, и решила, что Пастор прав: она здесь самая привлекательная женщина.
Он попробовал жаркое, одобрил и поинтересовался, как ее бутерброд.
— Просто восхитительный, — сказала она.
Почти такой же восхитительный, как и собеседник .
Приглушенная музыка стихла, и появились самые настоящие эстрадные исполнители. Они были облачены в развевающиеся восточные одежды и «вооружены» многочисленными струнными инструментами и рожками. Их дирижер, долговязый, обольстительный, черноглазый, приятной наружности, дал знак, и грянула первая песня:
Моя крошка получила билет
На экспресс до Вавилона.
Она мчится сквозь толпы халдеев,
Пролетает мимо сфинкса,
А все потому, что любит,
По-настоящему любит меня,
В экспрессе до Вавилона.
— Опять экспресс, — заметила Хатч. Пастор нахмурился.
— Что это за парни?
Удивляться было нечему. Хатч подозревала, что даже если бы Пастор знал, кто это такие, то все равно продемонстрировал бы неосведомленность. Пастор не рискнул бы показаться ей человеком, проявляющим интерес к поп-культуре. Посему она сделала терпеливое лицо.
— Это Хаммурапи Смит и его «Садовники Семирамиды», — сказала она. — «Вавилон-экспресс» — их визитная карточка.
— Ага, понятно.
Хатч уменьшила громкость, и еще несколько минут они беспечно болтали о том, затянется ли дождь на всю ночь, откуда она родом и как Пастор занялся сверхсветовыми перелетами. В середине ужина он отложил вилку, наклонился вперед и чуть понизил голос:
— А как по-твоему, там действительно могло что-то быть?
— Где-нибудь еще, несомненно. Но чтобы что-то «висело» около нейтронной звезды? Вряд ли.
Они покончили с едой и направились на смотровую площадку. Здесь можно было выпить кофе, и сюда же транслировался концерт из «Макси». Но они не пробыли там и нескольких минут, как кто-то выключил музыку, а в дальнем углу возник какой-то шум.
— Не сейчас, Дэвид, — проговорила женщина тоном, намекавшим, что сейчас было бы самое время. Глаза ее блестели, пышные черные волосы спускались до пояса, и она, похоже, выпила чуток лишнего. Женщина была в чем-то красно-черном, оставляющем пупок открытым. Они с Дэвидом стояли на небольшой эстраде.
«Профессионалы», — решила Хатч.
Дэвид, громадный молодой мачо, был, вероятно, на голову выше Пастора. Золотистые волосы спадали ему на глаза.
— Бет, — сказал он, — я уверен, публике понравится. — Несколько человек зааплодировали.
Она уступила, и Дэвид открыл шкаф, извлек оттуда токет, подобие музыкального инструмента, и включил его. Струны едва слышно загудели, излучая энергию.
Бет явно смирилась. Она сказала: «Хорошо, если тебе непременно это нужно», — и направилась к краю эстрады. Дэвид взял несколько негромких аккордов. Зрителей прибавилось.
— Что бы вы, друзья, хотели услышать? — спросила Бет.
— Как насчет «Ренди Энди»? — послышался женский голос.
Дэвид попробовал взять еще несколько аккордов, произведя взрыв света и звука, и закончил разминку.
— Слишком громко. Сегодня вечером я не в настроении.
— «Мейкон-сити бар», — предложил чей-то баритон.
Бет рассмеялась.
— Отчаянная собралась компания, Дэвид.
Пара воодушевила и взбодрила публику.
Она стояла неприступно
У стойки «Мейкон-сити бара»,
Она украла мое сердце,
И я навеки стал другим,
Навеки стал другим,
С тех пор, как она стояла неприступно
У стойки «Мейкон-сити бара»
Совсем скоро все собравшиеся пели и танцевали. Хатч и Пастор тоже присоединились к ним. Пел Броули страшно фальшиво, но знал об этом и, возможно, старался подчеркнуть это, стремясь произвести впечатление. Хатч рассмеялась, и он усмехнулся. — Мне просто нужно распеться, — сказал он.
Хатч радовало его общество и его объятия. Она давно уже не была близка ни с кем, кто мог вызывать такую чувственную электризацию.
Бет играла; собравшиеся буквально ревели. Они уже спели «Любовница с гор» и «Экспресс», весьма воодушевляющую вещицу о бесшумно скользящих поездах. А еще: «Глубоко в городских подземельях», «Уходит последний мужчина» и «Вверх по дуге».
Бет восседала на помосте рядом с ними, собирая заявки, иногда исполняя песни по собственному выбору. В середине «Гимна миротворца» ей на глаза попался Пастор, и она поманила его к себе. Он взглянул на Хатч, стараясь оценить ее реакцию.
— Иди, — разрешила она, изображая беззаботность. Может быть, Хатч и не была самой красивой женщиной в этой комнате.
Они спели про «Дальновидного Джека», который был «преданным и верным, пока был у меня на глазах». Песня кончилась, и Бет отпустила Пастора. Но, заканчивая вечер «Ацтеками», она не сводила с Пастора глаз, не скрывая своих вполне определенных намерений.
Во время перерыва они решили, что натанцевались. Он проводил Хатч до стоянки такси и смотрел совершенно невинно, когда она предположила, что он одержал очередную победу.
К этому времени дождь заметно разошелся. Они летели почти сквозь ураган. Пастор казался очень задумчивым.
— Хатч, — поинтересовался он, — ты, случайно, завтра не свободна?
— Я лечу в Принстон, Пастор, — ответила она, — повидать маму.
— О-о-хо-хо.
— А почему ты спросил?
— Могли бы вместе пообедать. — Он пожал плечами, будто отбрасывая все проблемы целиком. Неудачная мысль. Следовало бы знать, что ты будешь занята .
— Она ждет меня, Пастор. Мы не виделись уже год. Я действительно не могу отменить эту поездку.
То же ей подсказывало и чутье. Не стоит торопить события. Не стоит, если она действительно заинтересована в нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29