Все просто.
– Это единственный допустимый сценарий, – сказала она Солли. – Здесь они встретили другой корабль. Это значит, что была сделана по крайней мере попытка радиосвязи.
– Ты чертову уйму фактов выводишь из рисунка черепахи на той фреске. Могут быть и другие объяснения. Они могли найти планетную цивилизацию. Может быть, доиндустриальную, без света, без радио, без ничего. Только факелы и местный аналог лошадей. В таком случае…
– Так быть не могло, – сказала она.
Они сидели в центре управления, поставив кресла под углом друг к другу, и пили кофе.
– Почему?
– Алнитак – слишком молодая звезда. Это первое. Ей еще нет десяти миллионов лет. Так что местной жизни быть не может. И слишком сильное ультрафиолетовое излучение. В миллионы раз сильнее, чем у Гелиоса.
– Вот как?
– Да. Оно бы все выжгло. Нет, они могли встретить только звездолетчиков.
За два столетия до того уже выполнялось исследование Алнитака. Насчет планетной системы было небогато: единственный мир, захваченный газовый гигант, далеко на периферии.
– Слишком давно была эта радиопередача, – сказал Солли. – Она слишком широко размазалась. ГЕСДО – хорошая система, но и она может не поймать такой слабый сигнал. Или не выделить его из шума.
Но Ким не зря столько времени потратила, изучая возможности системы.
– Если сигнал там есть, мы его обнаружим.
Первый день они провели в хозяйственных хлопотах, обживая каюты, обследуя корабль. Солли, конечно, был с ним знаком, но ему приятно было показывать корабль Ким. Она поначалу не пришла в восторг и подумала, не обидело ли это Солли. Но уж слишком корабль напоминал ей гостиницу Института для не особо важных гостей.
Они переходили с палубы на палубу, и он показывал ей возможности зоны отдыха и секции ВР. Они осмотрели два комплекта двигателей, главные, перемещавшие «Хаммерсмит» в реальном пространстве, и подпространственный интерфейс – прыжковые двигатели. ТМИ был так мал, что помещался в руках.
Ким с удовольствием отметила, что переход в гипер не имел побочных эффектов.
В зрелом возрасте она никогда не была в подпространственном полете. Сейчас она уже знала, что некоторые люди плохо себя чувствуют во время прыжка, у других бывают сдвиги перспективы, стены кажутся не сплошными, что сила искусственной гравитации уменьшается или увеличивается, а некоторые говорят, что ощущают мысли окружающих. Имелись случаи необычных снов, резких припадков депрессии или сильной эйфории. Солли ей сказал, что это бывает. На звездолетах держат хороший запас антидепрессантов и транквилизаторов. Он видел, как людей поражала сильная головная боль, судороги желудка, зубная боль без видимой физической причины.
– Но это только неудобство, – сказал он. – Вроде морской болезни.
– Хотя, – добавил он, – эффекты бывают жутковатые. Сны до необычайности живые. И еще я видал другие странные вещи. Одна женщина вернулась в детство, а один мужчина говорил, что видел конец своих дней. Иногда проявляются подавленные личности. Один пассажир утверждал, что стал одержимым. А другой говорил, что с ним на борт вошел оборотень.
– Оборотень?
Синие глаза Солли внимательно поглядели на нее.
– Ты ведь ничего необычного не видела?
– Спасибо, со мной все хорошо. – Она была очень горда собой.
– Расскажи мне про Алнитак.
Ким откинулась в кресле.
– Звезда класса «О». Прилично раскалена, ярче Гелиоса примерно в тридцать пять тысяч раз.
– Солнечные очки не забываем.
– Да уж. Имеет две звезды-спутника, обе достаточно далеко, но не настолько, чтобы могли сформироваться планеты. А если сформируются, то нестабильные.
– Ты же сказала, что там есть планеты.
– Захваченная, – напомнила Ким.
– Алнитак. – Он будто пробовал слово на вкус.
– Арабское слово, означающее «перевязь».
Для первого ужина на борту они выбрали комнату совещаний и зажгли свечи. В окнах, будь это настоящие окна, видны были бы только ходовые огни судна, если бы Солли их включил. Вместо этого он запрограммировал вид Млечного Пути, каким он предстает подлетающему межгалактическому кораблю.
Ужин прошел тихо. Обычно Солли брал на себя большую часть разговора, но в этот вечер ему было мало что сказать. Свечи, вино и диск галактики создавали неповторимую атмосферу. Еда была хороша. Но Ким ощущала тяжесть своего решения и страх, что оно ошибочно, что она могла чего-то не учесть и погубила карьеру Солли. И свою тоже. Наверное, сейчас на них, ругаясь, выписывают ордера.
– Хотела бы я найти хоть какое-то объяснение, – сказала она, – почему они об этом молчали. Ведь контакт – это было бы событие века.
– Не знаю, – сказал Солли. Она оторвалась от еды:
– Мы более или менее полагаем, что насчет инопланетян у нас у всех чувства одинаковые. Что каждый хочет их найти, если они есть. Кроме разве что Кэнона Вудбриджа и Совета. Но, может быть, многие предпочли бы сохранить статус-кво. Кто предпочел бы не знать, что мы не одиноки.
– Я один из таких, – сказал Солли. Его лицо было обрамлено светом свечей.
– Ты шутишь.
– Я никогда не шучу. Понимаешь, Ким, сейчас жизнь вполне хороша. У нас есть все, чего можно хотеть. Безопасность. Процветание. Хочешь работать? Вот тебе работа. Хочешь всю жизнь пролежать на пляже? Пожалуйста. Что нам дадут инопланетяне, чего у нас и без них нет? Лишние поводы для волнения?
– Это может быть способ узнать, кто мы.
– Пустой штамп. Я знаю, кто я. И мне не нужна философия какого-то создания, которое меня, быть может, считает хорошим куском отбивной. Здесь есть обратная сторона, и серьезная, если вспомнить твое приключение в Северине. И ты меня прости, я только обратную сторону и вижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147