Гены тоже надо беречь – это тонкая штука.
– Хиба их, чертей, побережешь? – вмешался Сашко. – Я вчера им говорю: не дам задачки решать, а они лягли вроде бы как спать, а сами в уме задачками тарахтять, и из глоток у них цифры так и сыплються. Попробуй за ними уследи.
– А мий сын, – вставил Злыдень, – так уси теории наизусть вывчив, що у толстих книжках наворочени.
– А що воны з левой рукой зробылы? – вмешался Ка-менюка. – Цэ ж такс достижение, якого ни на який планете нэ будэ.
– А что – с левой рукой? – спросил Белль-Ланкастерский.
– Когда мы изменили структуру личности, возникла мысль о расширении экологических свойств человека, и путем нескольких упражнений, главным образом через фехтование, мы левую руку заменили правой, а правую – левой. Впрочем, теперь дети одинаково хорошо владеют обеими руками.
– Поразительно! – восторгался инспектор. – Как же это вам удалось?
– Когда военком Сундуков сказал нам, что перевод на левую сторону имеет огромное стратегическое значение, Дятел и Смола в содружестве с НИИ левого полушария разработали систему…
– Дело тут вот в чем, – сказал Смола. – Символом нашей чести является шпага, поэтому каждый ребенок, мальчик или девочка – неважно, должен быть прекрасным фехтовальщиком. Как показывает история, фехтование как шпагами, так и саблями укрепляет все, а главное, избавляет от многих психологических комплексов: неуверенности, боязни атак в руку снизу и в ногу сверху, и основное – боязни единоборства с левшой. Поэтому мы и посоветовали: чтобы победить – овладей левой! Сейчас у нас другая проблема – как снова переключить детей на правый вариант.
Мы зашли в фехтовальный зал, который недавно построили рядом с бассейном и двумя финскими банями.
– За истину, милорд! – кричал Слава Деревянко своему противнику, держа рапиру в правой руке.
– За красоту, герцог! – отвечал Никольников, держа шпагу в левой руке.
– Посмотрите! – говорил Смола. – Какая инициатива, какая соревновательная дисциплина у ребят, сколько воли к победе, самообладания и смелости в близком рукопашном бою.
– Знали наши классовые враги, как применять это чертово фехтование, – качал головой Шаров, – люблю я сильных людей!
– Красота меняет структуру личности, – сказал я, – любая красота, в том числе и физическая. Притом нравственные качества воспитываются и не разжигается страсть к нанесению увечья, как это было у нас в первое время, когда мы увлекались боксом.
– Вы что-то о паре сказали и о нравственных началах? – спросил инспектор.
– Нравственность выверяется главным образом в парном варианте, – ответил я, – в отношении не к абстрактному человеку, а к конкретному Ване, Славе и Пете. Смотрите, левша Никольников и правша Деревянко как антиподы сейчас не только примирены, но и дружественно настроены друг к другу, а раньше они были антагонистами. Представьте себе, Деревянко не мог простить Никольникову, что тот левша. К тому же к этому физиологическому различию примешивалось еще и то, что Слава был в свое время у власти детского общества и ему волей-неволей приходилось предъявлять поэту Никольникову жесткие требования, а поэт, знаете, есть поэт – не желает укладываться в рамки.
– Очень любопытно! – восторгался Белль-Ланкастерский. – Совершенно неожиданные психологические выводы.
– О, психология здесь острая, – сказал Смола. – Нам удалось развенчать миф о каких-то особых качествах левши. Зачастую они бывают напористы, но хаотичны. И когда правши научились применять самые простые и, главное, спокойные действия, – так, пару батманов и укол «стрелой» – и левши мгновенно теряли самообладание. Левша чувствует себя сильным, когда его левизна, во-первых, скрыта, а во-вторых, когда его поддерживает толпа, он привык работать на публику, привык удивлять. Но стоит его пару раз щелкнуть, как он мгновенно робеет.
– Зачем же тогда было переводить всех правых в левые?
– Во-первых, чтобы ликвидировать исключительность, а точнее, чтобы все овладели исключительными свойствами левши, – ответил Смола. – Во-вторых, необходимо было решить самую главную психологическую проблему снятия страха у левых перед правыми и у правых перед левыми. Понимаете, нам удалось детям доказать, что левша вовсе не опасен, скажем, в четвертой защите, просто от его непривычного положения оружия и руки создаются некоторые неудобства. Кроме того, для левши обычная правизна так же неудобна, как и для правых – левизна. И, в-третьих, внутренняя привычка: в самой структуре личности идет постоянная борьба между правой и левой частью тела. Заметьте, левая сторона будто в привилегированном положении: нагрузка меньше, к сердечку поближе, а правая – работяга, этакая безропотная лошадка, которая тянет все, и, конечно, справедливо, что левая сторона тяготеет к паразитированию за счет правой. Происходит перегиб, и этот эффект несправедливости иррадирует на всю жизнь ребенка, поэтому мы и перешли на вариант левой руки.
– И пишет детвора обойма рукама, – сказал Каменюка.
– Неужели обеими? – удивился инспектор.
– Это пустяки, – ответил я. – Все началось с машинки пишущей, где левая рука стала такой же труженицей, как и правая.
– Понимаете, здесь особый случай, – пояснил Смола. – Если не будет равновесия между правой и левой стороной, неизбежен острый внутренний конфликт в самом центре, где так или иначе стороны сходятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142