перебил я Александра Ивановича. – Вопрос о том, является ли человек хозяином и творцом своей истинности, своей свободы, – это главный вопрос.
– Як це? – спросил Злыдень.
– И моя жизнь, и моя судьба, и мое счастье всецело зависят от меня самого – вот в чем дело, – пояснил я.
– И что же вы скажете применительно к самому себе? – спросил Волков. – Почему бы вам сейчас не приостановить расформирование школы в Новом Свете – мы кузнецы и дух наш молод!
– Еще не известно, кто в этой ситуации побеждает, – сказал я. – Мы или марафоновы и росомахи.
За дверью раздались голоса. Это Шаров вбежал со Смолой.
– Вот где он прохлаждается. Детворы немае в корпусах, – кричал Шаров. – Посбегали, проклятые! Вот что оставили. Я прочел записку: «Уходим искать правду. Вернемся, когда добьемся восстановления школы будущего…»
– Прекрасные плоды нашего воспитания, – сказал Волков. В моей душе затеплилась надежда.
– Это ты их подбил? – глядя в глаза мне, сказал Шаров.
– Нет, – ответил я.

И вспомнил разговоры с детьми:
– Вы многое наобещали нам, а закрепить не смогли…
– Что я, по-вашему, должен делать теперь?
– Драться, как вы нас учили. Драться до конца. До победы.
– Сейчас, ребятки, бесполезно драться.
– А мы будем драться!
– Как же вы будете драться?
– Найдем способ.
И не знал я тогда, что на следующую ночь Никольников обратился к детям с пламенной речью:
– Дети, я, как первообраз Истины, Добра и Красоты, призываю к решительным действиям. Мы отправляемся к большим властям. Что ты скажешь на это, товарищ Злыдень?
Саша Злыдень вспомнил слова отца: «Последний человек, кто кляузными делами занимается», – и слова Довгополова вспомнил: «Не лезь, Гришка, у це дило, а то буде як у тридь-цять третьему годи…» – и сказал:
– А может, не надо?
– А ты, Славка, что скажешь?
– Я как все.
– Идем, – решительно сказал Никольников. – Первая группа выходит через главный вход, а вторая через садовый, третья через огородный лаз…
У властей дети проявили решительность.
– Не сдвинемся, пока не восстановите школу! Надо сказать, что и власти отнеслись по-доброму к просьбе детворы: пообещали немедленно выслать новую комиссию. Когда Шаров узнал об этом, он сказал:
– Теперь точно штаны поснимають и по заднице надають.
А потом случилось нечто такое, что привело и Смолу и Дятла в дикий гнев. Комиссия предложила и Никольникову, и Де-ревянко, и Саше Злыдню, и многим другим влиятельным ребятам очень выгодные места: художественные и музыкальные училища, подготовительные школы при университетах – и дети с радостью приняли эти предложения.
– А как же школа будущего? – спрашивал, едва не плача, Смола.
– А все равно же расформировывается, – ответил Витя. Он взахлеб стал рассказывать о том, какими возможностями располагает школа при столичном университете: библиотеки, общение, спорт, заграничные поездки.
– Может быть, ты и прав, – тихо сказал Смола, сочувственно поглядывая на Волкова. Впервые за последнее время он посмотрел на своего антипода не только дружелюбно, но и с любовью. Больше того, он подошел к Волкову и сказал: – Прости меня. Я знаю, ты собираешься повеситься, так вот, перед смертью своей прости меня.
– Я уже не собираюсь вешаться, – гневно ответил Волков. – Поэтому нет смысла тебя прощать. Сам вешайся.

13

– Вас гукають, – это ко мне обратился Злыдень. – Новая комиссия приехала. Таки буде тут памятник старины. И новый слух покатился по школе будущего.
– Чулы? Все назад повернуть: и церкву восстановять, и пруды з лебедями будуть, а уси здания расприходують, – это Петровна говорила Злыдню.
– И шо нам робить с цим памятником старины? – спрашивал Злыдень у Каменюки.
– Да ничего не робыть. Стоять буде. И со всього свиту будут йихать и йихать, дывиться, дывиться, пока не надойисть. Тут и гостиница будет, и буфет. Хочь пива бочкового попьем.
К беседующим подошел молодой человек в роговых очках и в кожаной тужурке.
– Трактора у вас тут нет? – спросил он. – Я исполняющий обязанности директора музея. Машина застряла на мосту.
– Каменюка, – сказал завхоз, подавая руку.
– Где? – спросил человек в тужурке.
– Это у меня фамилия такая, – ответил Каменюка. – Шо, и штаты привезли или просто так приехали?
– А как же – и штаты привез, и сам приехал…
– Не, на таки ставки никто не пиде робыть, – сказал Каменюка, возвращая лист со штатным расписанием. – А шо це за музей буде?
– Памятник отечественного зодчества восемнадцатого века. Посмотрите, каким он был. – И человек раскрыл альбом.
– А старое название села восстановять? – спросил Злыдень.
Молодой человек улыбнулся:
– Нет смысла. Верхние Злыдни – это, по-моему, такую тоску нагоняет. А вот Новый Свет плюс памятник старины – звучит современно. Эти все лачуги уберем, – добавил человек в тужурке, показывая на фехтовальный зал, мастерские и прочие пристройки.
– Неужели и церкву построять, и часовню, и озеро расчистить, это скильки ж матерьялу надо, скильки грошей?
– Средства уже отпущены, – ответил новый исполняющий. – Так есть трактор?
– Глянуть надо, – ответил Каменюка и, никого не приглашая, засеменил к мосточку.
– Значит, ничего не изменится, – сказал Злыдень, поправляя кошки на ремне.
– Усе останется неизменным, тильки этой чертовой дитворы не буде, –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142