– Слава! Славочка!
А Слава пулей вылетел из сарая и бегом к медпункту, а за ним Почечкин, а за Почечкиным старая Эльба. Деревянко бежал, закрыв руками лицо, и сквозь пальцы сочилась кровь. И через две минуты по интернату слух пошел:
– Чулы, отой рыжий Славку убил.
– Та не може буты.
– Сама бачила. Весь в крови.
– Та вин же малый.
– Ото ж и кажу, шо малый. Зараз все перемешалось. Мали великих бьють, а велики с малыми не справляються.
– Поразболталась детвора.
– А что может вырасти из дитыны, у которой на глазах батько мать убил?
– Все беды идут от непорядка в семье.
– Ото ж и я кажу, с семьи надо начинать, а не с интернатов. Тут вони як черты озвереют. И нас ще поубивают.
– Раньше хоть в бога верили, а зараз ни в бога ни в черта. Коля в этот вечер чувствовал себя не в своей тарелке. Его со всех сторон донимали предостережениями:
– Хана тебе, Колька, теперь. Прибьет тебя Славка.
– Достукался, рыжий.
– Ты не ходи сам, держись поближе к воспитателям, чтобы он не тронул, а потом, может, забудет.
А Колька и не ждал расправы. Не верил в нее. Что-то в глубине его рыжего, покрытого тонким слоем веснушек, крепенького тела екало, что-то чего-то пугалось, и что-то, напротив, ждало с нетерпением, ждало какого-то нового, хорошего поворота в жизни, нового события, может быть, даже чуда. Колька верил в чудеса. Он часто загадывал: «А вот не выучил урок, а все равно получу хорошую отметку», И так хотелось испытать страх. Не избежать страха, а, наоборот, пройти через страх: уж больно от его преодоления у Почечкина большая радость получалась. И теперь он верил, что все хорошо обернется. Так оно и получилось.
Коля Почечкин вошел в учебный корпус и, как только увидел стоящего к нему спиной перебинтованного Деревянко, так у него в груди появилось знакомое чувство ожидания страха, и ноги сами было хотели отнести его в сторону, но в голове у Коли сидело что-то умное. И это умное и упрямое настояло на том, чтобы Коля шел навстречу возможной беде. Не соображая и как-то непонятно волнуясь, Коля подходил к перебинтованному Славе. Не сводил с героической головы глаз своих. Колино воображение в один миг увидело в перебинтованной голове такую прекрасную раненость, какая случается в настоящем окопе и на настоящем фронте. И не то чтобы жалко стало Коле Деревянко, и не то чтобы страх за себя подступил, неизвестно почему, а Коля вдруг почувствовал жар и сразу же быстрое облегчение – слезы одна за другой скатывались по его лицу. Всхлипывая, Коля сказал:
– Слав-ка! Слав-ка. Болит очень?
От неожиданности Слава вздрогнул, повернулся и, увидев заплаканного Колю Почечкина, рассмеялся:
– Совсем не болит! Понимаешь, совсем. Здорово ты меня, а? Психованный ты, оказывается.
– Я очень психованный, – признался Коля. – Это у меня на нервной почве. И еще потому, что я очень одиноким расту.
Славке ужасно понравилось объяснение Коли Почечкина. Он обнял младшего своего друга. Обнял крепко. И когда обнимал, то на ушко сказал:
– А достанешь еще сгущенки?
– Хоть сейчас. Пошли, Славка! Я тебе и повидло принесу, и компот, и усухофрукт, и патроны для мелкашки.
Коля и Славка на удивление интернатской детворе шли по территории в обнимку. По этому поводу высказаны были самые разные соображения. Детьми:
– Везет же рыжему. Чего ни сделает – с рук сходит. Педагогами:
– Я же говорил, что Слава благородная личность, – это Смола заключил. – В нем по-настоящему сочетается физическое совершенство с духовным развитием.
– Самое главное, что он умеет прощать. Это один из главнейших источников гуманизма, – это Волков добавил.
– Надо будет об этом факте непременно всем детям на линейке рассказать, – это я предложил.
И совсем умилительная сцена произошла возле склада.
– Ну, друзья-товарищи, как здоровье, как дела? – это Каменюка, вынырнувший из складского помещения, сказал.
– Хорошо, Петро Трифонович, вот пришли помочь, может, что почистить или убрать, – это Слава Деревянко нашелся.
– Есть небольшая работа, – сказал Каменюка. – Я вам дам гвозди и инструмент, а вы тару почините. Справитесь?
– Справимся, – дружно сказали мальчики.
– От детвора пошла, – сказала Петровна. – Такая уважительная, такая хорошая. Шо значит интернат!
– А кто-то казав, что поубивали друг друга.
– Да де там поубивали? Бачь, як воны милуються. Браты так не относятся друг к другу.
– Дуже гарна детвора ростэ, – заключил напоследок Каменюка довольно громко, чтобы слышно было и Коле и Славе, которые уже заколачивали гвозди в тарные ящики. – Закончите работу, я вам и конфэт дам…
– Не надо нам, дядя Петро, – ласково ответил Слава.
– Не надо, – подтвердил Коля. – Мы на совесть, а не за конфеты.

15

Солнце палило, как ему и положено палить в час зенита, в час полуденный.
Шефы приехали на час раньше, и от одного их вида знойности поубавилось. Шаров расправил плечи и глаза раскрыл пошире, бодрости прибавил голосу, улыбкой засиял. Каменюка рот закрыл, закусив в угодливой суетливости нижнюю губу, Злыдень нырнул в бурьяны, потому что Барон сказал, чтоб очи его такого страшилу не бачили. И Эльба нехотя приосанилась, убрала язык: чего там засуетились все? – но, ничего не обнаружив, снова вытянулась во всю длину. Шефы шли стайкой. Стайка плыла, наслаждаясь: наконец-то добрались. Расправляли спины, потопывали отекшими ногами: двести верст с ветерком – не жарко, а вот тело ныло.
Я увидел их спины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142