Таким мы видели Степу впервые. Он вдруг загорелся весь. Глаза блестели, щеки пылали. Он говорил громко и сильно размахивал неловкими руками:
– И не вздумайте ввязываться в эту историю с грушами. Вас в один миг вышвырнут отсюда, назовут склочниками, ворами, доносчиками! Вам даже заработанных денег не заплатят!
– Не имеют права. Степа расхохотался:
– Они сделают все по закону. Бухгалтерия такая штука – мне отец рассказывал. Сделают так, что комар носа не подточит.
– А что могут сделать?
– Все что угодно. Например, могут содрать за питание столько, что вы еще должны будете. Или высчитают за аварию и за починку трактора «Беларусь» рублей шестьсот, еще на интернат счет перешлют – всю жизнь будете платить, или вам хищение припишут и в следственный изолятор заберут. Продержат там денька четыре – никакой справедливости не захотите…
– Ну, ты, Степа, не перегибай, – сказал я.
– Конечно, я перегибаю сейчас, – признался Степа. – Но если вы заявите насчет этих двух машин, денег вы точно не получите.
– Плевать на деньги! – сказала Маша.
– Плевать, – поддержал ее Витя.
– Вы что, с ума посходили! – взвился Слава. – Мы, же на Черное море не попадем. Я сроду не видел моря. Первый раз в жизни такое подфартило, а вы затеяли черт знает что. А ну, кати отсюда, Степка! Степа встал неожиданно.
– Что ж, и уйду. Я думал – вы люди!
– Никуда не уйдешь ты! – вскочил Витя Никольников. – Если ты уйдешь, и я уйду!
– И я уйду! – сказал Коля Почечкин. – Плевать мне на море.
– Всем плевать на море. Пусть один Славка едет на море! – закричали ребята. – Надо завтра же рассказать кому следует.
– Хорошо! – сказал я. – Решили. Как это сделать?
– Надо самим ребятам поехать в райком, – предложил Витя. – Мы со Славкой поедем.
– И Степан пусть с нами, – предложил Слава Деревянко
– Поедешь, Степа? – спросили мы у гостя.
– Поеду, – ответил он.
Когда ситуация, казалось, была исчерпана, поднялся Александр Иванович.
– Ребята, я со всем согласен. Но у меня одна мысль есть. Я, возможно, и скорее всего, не прав, но я скажу все-таки.
Такое длинное предисловие Александра Ивановича насторожило ребят. Они притихли. И Александр Иванович сказал:
– Черт его знает, а мне как-то неловко. Нас здесь приняли хорошо. И кладовщики так внимательны. Так добры к нам. Заботятся. Одеяла принесли из другого склада, спальные мешки достали, на дорогу нам подарок готовят. А мы, как черти, на них из-за угла. И мне как-то совестно. А потом – а вдруг все не так?
Я и раньше наблюдал в этой ситуации за Леной и Машей. Их лица перекосила злобность. Вроде бы за справедливость они ратовали, а лица были неодухотворенными, свет погас в глазах, точно недоброе дело совершали. А теперь я взглянул на девочек и увидел их, пристыженность, и растерянность увидел.
– Ну тогда, может быть, им прямо в глаза сказать? – предложил Витя.
– Я бы, например, не смог этого сделать, – сказал Александр Иванович. – А кто смог бы? Ребята молчали.
– А может быть, эти две машины не украдены, – стал искать я лазейку. Как бы хорошо, чтобы эти машины не были украдены. Как бы хорошо, чтобы все в этом мире было честно и справедливо.
– А что – это мысль, – сказал Степа. – Ведь у нас нет доказательств. А квитанции они в два счета могут выписать.
И вас же обвинят в клевете. Такое часто бывает. Мне отец рассказывал.
Выхода не было. И вдруг неожиданность: к нам к костру подошел дядя Вася, кладовщик, которого мы уже успели и осудить, и приговорить.
– А я вам принес орешков. Думаю, дам ребятишкам, пусть пощелкают. Здорово вы нам помогли, ребятки. Я люблю детвору. У меня, знаете, такое горе. Был мальчик, вот как ты, – и дядя Вася погладил по плечу Славу Деревянко. – Похоронил год назад. Такой хлопец был. Красавец.
– А что с ним?
– Утонул, ребятки. И плавал хорошо. А вот не стало мальчика. Мать сейчас убивается. Я как не свой хожу. Работа не в радость. Провались все на этом свете.
– Ну зачем же так? – сказал Витя. – Может быть, у вас еще будут дети.
– Поздно. Не будут, ребятки. Разве сиротку взять на воспитание.
– А что, – сказал Слава. – У нас, там, где я живу, одна семья троих вырастила. Теперь у них и внуки есть.
Я поразился тому вниманию, какое обнаружилось у моих дорогих ребятишек. Я думал: до чего же отходчивы. До чего же добры. Только Маша Куропаткина сиротливо наклонила головку, и непонятно было, что у нее на душе.
На утро мы уехали, так ничего не решив.
– Сюда! – крикнул Витя Никольников и увлек за собой растерявшуюся Лену Сошкину.
Они вбежали в сарай и спрятались а соломе. В открытое оконце долетал голос Саши Злыдня:

Раз, два, три, четыре, пять –
Я иду искать.
Кто не заховался,
Я не виноват.

Саша крутился возле дуба – место, где застукиваются. Ему сделали замечание, он стал подальше отбегать. Сделав несколько обманных виражей, он ринулся к сараю.
– Не шевелись, – прошептал Витя, притягивая Лену к себе.
Девочка сделала попытку освободиться. Злыдень был рядом.
– Выходите! – крикнул он, надеясь такой хитростью выдворить прячущихся.
– Ты сначала найди их! – сказал Славка.
– Не беспокойся, найду.
– А если горшки побьешь, будешь два раза водиться, – это Маша условия выставила.
– Не побью, – ответил Злыдень.
– Пусти, – тихо сказала Лена.
– Не шевелись! Он снова идет сюда! – Витька еще плотнее придвинулся к девочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142