ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На это-то и рассчитывали толстосумы. На радость человеческую рассчитывали! Этих маленьких радостей все же было невпроворот, а потому они заслонили и империю (пропади она пропадом!) и эксдермацию (будь она неладна!).
Правда, в некоторых районах обозленный народ сметал с лица земли магазины и райсоветы, но это случалось в отдаленных районах, и я толком о том, что там происходит, не знал.
10
Ни с того ни с сего, однако, видимо, в связи с затруднениями экономического плана, руководители разваливающейся империи решили повернуть гнев народа в мою сторону. В газетах появились снимки, где был изображен я в кругу «друзей», причем мой стол ломился от яств и вин, и это стало поводом народного бунта: "Вот кто живет, а мы страдаем!". Мою резиденцию едва не разнесли в пух и прах. Меня срочно перевели в мой прежний подвал, а также было принято срочное правительственное решение о том, чтобы мне не давалось никаких привилегий и чтобы я на общих основаниях ходил на работу до самой эксдермации. Правда, была сделана и оговорка, что мне будет дан дополнительный отпуск в счет тех дней, когда я буду висеть на кресте, причем, учитывая трудности висения на кресте, мне один день считался за два дня.
Положение мое обострилось еще и тем, что была провалена моя аттестация. Милые ученички мне поставили единицы, чем продемонстрировали высшую требовательность и глубинное знание культуры: дети знают больше учителей!
Я связался с Курвиным, Он стал оправдываться:
— Пойми, старина, ничего поделать не могу. Мы дали результаты твоих ответов учителям-новаторам, они в один голос заявили: "Не наш!" Вот что сказал Швабрин: "На порог школы с такими убеждениями нельзя пускать, а не то чтобы работать в НИИ лишения жизни!" А вот заявление Швилимоно: "Я никогда не думал, что Сечкин может быть так враждебно настроен к нашей передовой демократической идеологии. Я бы его не эксдермировал, а живьем закопал на одной из окраин Заполярного круга". Примерно такой же точки зрения придерживается и твой давний приятель, которому ты многократно помогал, Громилин Виктор Федорович; он посмотрел в твои книги и вынес такой приговор: "Ни одной ссылки на мои гениальные труды и труды наших уважаемых популяризаторов, в частности Птичкина и Овечкиной, Тятина и Недоумкина". Птичкин резко заявил: "С Сечкиным давно надо было кончать, еще в первую оттепель его надо было стереть в порошок". А Овечкина написала петицию, в которой требовала, чтобы тебя не допускали к публичной эксдермации, а посадили на электрический стул в темном подвале. Причем главной твоей виной она считает твой открытый антимерлизм.
Я повесил трубку.
Раздавались голоса, но их заглушали треск и грозовые раскаты. "Кто-то поставил глушилки", — решил я. А грозовые раскаты становились сильнее, и за окном потемнело так, будто небо задернули сине-багровой мутью.
11
До эксдермации оставались считанные дни. А я все еще на что-то надеялся.
И вот однажды по возвращении со службы я оказался в новой ловушке. Иногда мне казалось, что эта моя ловушка возникла совсем не случайно, а иногда — что мои домыслы всего лишь плод замутненного воображения. Как бы то ни было, с этой ловушки все и началось. А произошло это вот как.
Я подошел к киоску, чтобы купить "Сучье вымя" и несколько журналов, в которых с разных точек зрения предсказывались судьбы, а также выходы из самых затруднительных человеческих положений.
Я сосчитал в уме, сколько должен заплатить за три журнала и три последних «Вымени» — получалось что-то около пяти рублей и двенадцати копеек. Мне лень было считать до конца, я протянул шесть рублей, так как у меня не было мелочи, и получил журналы и газеты, а также сдачу, я точно помню — два гривенника и два пятака. Я сказал киоскеру:
— Мало.
Она мне дала еще шесть копеек. Я возмутился и еще раз повторил:
— Мало.
За моей спиной стоял хорошо выбритый лупоглазый человек с тонкими усиками и золотыми зубами. Я вздрогнул, увидев его. Впрочем, тут же решил, что обознался.
— Вот вам мои двадцать копеек и уходите отсюда прочь, — сказал он любезно.
Человек нагло сунул мне свои двадцать копеек, которые я тут же отшвырнул, что привело его соседа в неистовство:
— Ах, нашими деньгами швыряться! Да кто вы такой, чтобы швыряться деньгами. Понаехали сюда! Совсем обнаглели…
— А кто вы такой?! — закричал я. — Вы сами понаехали. Я коренной горожанин, а вы, должно быть, мерлей!
— Ах, вы еще и шовинист! Вот вам за это, — и ударил меня в лицо.
Старушка, которая стояла за лупоглазым, закричала:
— Да что же это такое — среди бела дня бить человека! Кто позволил!
— Я его знаю, — крикнул подбежавший полупьяный гражданин и ударил соседа лупоглазого тростью. Тот оскалился. Он был сильным человеком. Ему удалось схватить за шиворот меня и полупьяного гражданина и стукнуть нас лбами. Раздался такой звон, точно два колокола ранили друг друга насмерть! И тут-то началось… Со всех сторон бежали люди. Кто-то размозжил лупоглазому голову, меня двое громил раскачали и швырнули в витрину магазина. Стекло разлетелось на мелкие кусочки. Я был окровавлен и ушиблен, но не настолько, чтобы потерять сознание. Я выползал из магазина, когда подоспела вооруженная милиция. Меня схватили и потащили к дому, где уже шла большая потасовка. Увидев нас, вооруженная толпа кинулась будто бы спасать меня. Милиционеры бросили свою добычу и нырнули в распахнутые двери. Мне дали нож, и я вместе со всеми побежал вдоль улицы. На перекрестке строили баррикады. Катили бочки, несли мешки с песком, с сахаром и мукой. Валили светофоры и столбы. Киоск, в котором я недавно еще покупал газеты и журналы, был перевернут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
Правда, в некоторых районах обозленный народ сметал с лица земли магазины и райсоветы, но это случалось в отдаленных районах, и я толком о том, что там происходит, не знал.
10
Ни с того ни с сего, однако, видимо, в связи с затруднениями экономического плана, руководители разваливающейся империи решили повернуть гнев народа в мою сторону. В газетах появились снимки, где был изображен я в кругу «друзей», причем мой стол ломился от яств и вин, и это стало поводом народного бунта: "Вот кто живет, а мы страдаем!". Мою резиденцию едва не разнесли в пух и прах. Меня срочно перевели в мой прежний подвал, а также было принято срочное правительственное решение о том, чтобы мне не давалось никаких привилегий и чтобы я на общих основаниях ходил на работу до самой эксдермации. Правда, была сделана и оговорка, что мне будет дан дополнительный отпуск в счет тех дней, когда я буду висеть на кресте, причем, учитывая трудности висения на кресте, мне один день считался за два дня.
Положение мое обострилось еще и тем, что была провалена моя аттестация. Милые ученички мне поставили единицы, чем продемонстрировали высшую требовательность и глубинное знание культуры: дети знают больше учителей!
Я связался с Курвиным, Он стал оправдываться:
— Пойми, старина, ничего поделать не могу. Мы дали результаты твоих ответов учителям-новаторам, они в один голос заявили: "Не наш!" Вот что сказал Швабрин: "На порог школы с такими убеждениями нельзя пускать, а не то чтобы работать в НИИ лишения жизни!" А вот заявление Швилимоно: "Я никогда не думал, что Сечкин может быть так враждебно настроен к нашей передовой демократической идеологии. Я бы его не эксдермировал, а живьем закопал на одной из окраин Заполярного круга". Примерно такой же точки зрения придерживается и твой давний приятель, которому ты многократно помогал, Громилин Виктор Федорович; он посмотрел в твои книги и вынес такой приговор: "Ни одной ссылки на мои гениальные труды и труды наших уважаемых популяризаторов, в частности Птичкина и Овечкиной, Тятина и Недоумкина". Птичкин резко заявил: "С Сечкиным давно надо было кончать, еще в первую оттепель его надо было стереть в порошок". А Овечкина написала петицию, в которой требовала, чтобы тебя не допускали к публичной эксдермации, а посадили на электрический стул в темном подвале. Причем главной твоей виной она считает твой открытый антимерлизм.
Я повесил трубку.
Раздавались голоса, но их заглушали треск и грозовые раскаты. "Кто-то поставил глушилки", — решил я. А грозовые раскаты становились сильнее, и за окном потемнело так, будто небо задернули сине-багровой мутью.
11
До эксдермации оставались считанные дни. А я все еще на что-то надеялся.
И вот однажды по возвращении со службы я оказался в новой ловушке. Иногда мне казалось, что эта моя ловушка возникла совсем не случайно, а иногда — что мои домыслы всего лишь плод замутненного воображения. Как бы то ни было, с этой ловушки все и началось. А произошло это вот как.
Я подошел к киоску, чтобы купить "Сучье вымя" и несколько журналов, в которых с разных точек зрения предсказывались судьбы, а также выходы из самых затруднительных человеческих положений.
Я сосчитал в уме, сколько должен заплатить за три журнала и три последних «Вымени» — получалось что-то около пяти рублей и двенадцати копеек. Мне лень было считать до конца, я протянул шесть рублей, так как у меня не было мелочи, и получил журналы и газеты, а также сдачу, я точно помню — два гривенника и два пятака. Я сказал киоскеру:
— Мало.
Она мне дала еще шесть копеек. Я возмутился и еще раз повторил:
— Мало.
За моей спиной стоял хорошо выбритый лупоглазый человек с тонкими усиками и золотыми зубами. Я вздрогнул, увидев его. Впрочем, тут же решил, что обознался.
— Вот вам мои двадцать копеек и уходите отсюда прочь, — сказал он любезно.
Человек нагло сунул мне свои двадцать копеек, которые я тут же отшвырнул, что привело его соседа в неистовство:
— Ах, нашими деньгами швыряться! Да кто вы такой, чтобы швыряться деньгами. Понаехали сюда! Совсем обнаглели…
— А кто вы такой?! — закричал я. — Вы сами понаехали. Я коренной горожанин, а вы, должно быть, мерлей!
— Ах, вы еще и шовинист! Вот вам за это, — и ударил меня в лицо.
Старушка, которая стояла за лупоглазым, закричала:
— Да что же это такое — среди бела дня бить человека! Кто позволил!
— Я его знаю, — крикнул подбежавший полупьяный гражданин и ударил соседа лупоглазого тростью. Тот оскалился. Он был сильным человеком. Ему удалось схватить за шиворот меня и полупьяного гражданина и стукнуть нас лбами. Раздался такой звон, точно два колокола ранили друг друга насмерть! И тут-то началось… Со всех сторон бежали люди. Кто-то размозжил лупоглазому голову, меня двое громил раскачали и швырнули в витрину магазина. Стекло разлетелось на мелкие кусочки. Я был окровавлен и ушиблен, но не настолько, чтобы потерять сознание. Я выползал из магазина, когда подоспела вооруженная милиция. Меня схватили и потащили к дому, где уже шла большая потасовка. Увидев нас, вооруженная толпа кинулась будто бы спасать меня. Милиционеры бросили свою добычу и нырнули в распахнутые двери. Мне дали нож, и я вместе со всеми побежал вдоль улицы. На перекрестке строили баррикады. Катили бочки, несли мешки с песком, с сахаром и мукой. Валили светофоры и столбы. Киоск, в котором я недавно еще покупал газеты и журналы, был перевернут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206